Своей жизнью живет и Пакистан. В следственной тюрьме близ Пешавара только что расстреляли группу коммунистов (точнее, тех, кого обвинили в том, что они коммунисты), и сейчас, под надзором сотрудника ЦРУ, трупы растворяют в кислоте. В одном из домов Карачи, старом, оставшемся еще от англичан, рухнул целый этаж, несколько человек погибло. Два миллиона жителей страны до сих пор ютятся в землянках после прошлогоднего потопа, еще миллионов пять вообще не имели никогда жилья: они живут под мостами, питаются чем придется. Пакистан – это страна со славным прошлым, но без будущего. В семидесятые в стране была сильная компартия, а премьер Бхутто и виднейшие пакистанские мыслители даже пытались объединить шариат и марксизм, переведя Коран и хадисы на язык современной социальной справедливости. Но произошел переворот, начальник штаба армии, генерал Уль-Хак, матерый британский агент, служивший до этого королю Иордании, совершит переворот, повесит Бхутто и подавит движение социальной справедливости, как до этого он раздавил танками палестинцев
[136]. Мир промолчит. Мир промолчит и тогда, когда Уль-Хак прикажет применить химическое оружие против взбунтовавшихся племен африди и шинвари в восемьдесят четвертом.
На бывшей британской базе ВВС близ Равалпинди, старой столицы страны, грузится американский военный самолет. Грузят мешки героина, которым душманы расплачиваются за оружие и поддержку. Самолет полетит в Италию, и там, на одной из натовских (американских) баз груз примет мафия. Это не первый самолет, и вряд ли последний.
Вот такой вот обычный день двадцать первого века.
И следующий день – он будет примерно таким же. Все те, кто сейчас не спит, кто в последний раз проверяет технику и оружие, кто смотрит в экран, сжав кулаки – они все взрослые люди, с опытом. И они понимают, что дело не в бен Ладене. И вне зависимости от того, удастся его убить или нет – война против СССР продолжится.
Зачем же тогда рисковать?
А затем, чтобы нас боялись. Затем, чтобы каждый, кто задумает взорвать советских граждан, – десять раз подумал. А стоит ли? Чтобы он понимал – его будут искать, чтобы отомстить. И через десять лет будут искать. И через двадцать.
Вот только поэтому. Только для того, чтобы террор больше никогда не пришел на нашу землю. Если не хочешь лить кровь на своей земле – лей ее на чужой…
На летном поле аэродрома в Джелалабаде в последний раз проверяют вертолеты – два основных и один резервный. Пилоты в последний раз мысленно «проходят» маршрут, запоминают контрольные точки. Лететь придется из Джелалабада – прикрытие границы с Индией признано слишком серьезным. Но на возврат топлива уже не хватит, поэтому принято решение о том, что вертолеты – вне зависимости от успешности операции – перелетят границу с Индией и приземлятся в Айни. Там же наготове резервная группа, включающая в себя четыре вертолета «Ка-50» «Черная акула».
Вертолеты «Ка-29» – короткие, кургузые, они совсем не похожи на «восьмерки», которые зовут «головастик» или «метла» и которые вот уже пятьдесят лет возят солдат. «Ка-29» называют «автобус» – он и в самом деле немного похож на автобус, короткий и широкий. Вместо одного несущего винта у него их два, хвост короткий и разлапистый. Уникальная схема – нет ни одного серийного вертолета в мире, построенного по схеме с двумя винтами – дает целый комплекс преимуществ, особенно ценных в горах и в городах. Но одновременно с этим такая схема имеет ограничения по режимам полета, в связи с опасностью перехлеста винтов. Последнее – это гарантированная катастрофа. «Ми-8» с выведенным из строя хвостовым винтом или отказавшей турбиной еще имеет возможность сесть. «Камов» при перехлесте винтов падает камнем…
Вертолеты не похожи на штатные. Нос у них, как у поискового «Ка-27», только вместо радара для поиска подлодок там радарная система от крылатой ракеты и система обеспечения слепого полета.
За счет дополнительных баков вертолет выглядит как лягушка или хомяк, но он может пролететь до цели пятьсот километров и потом вернуться на базу. Над баками установлены системы РЭБ, в хвосте и в носу ближе к кабине – системы отстрела тепловых ловушек увеличенной, афганской версии. Никакого вооружения, кроме двух пулеметов на откидных турелях, этот вертолет не несет…
Внутри – ради обеспечения безопасности полета – сняты все сиденья, и вообще все лишнее – весь путь бойцы проделают сидя на полу. И на запасных коробах с патронами для пулемета. Поскольку по весу существуют жесткие ограничения, пулемет берут только один, и к нему одну тысячу патронов.
Борттехники проверяют новую систему целеуказания – мощный лазер невидимого спектра.
Куда более мощная группа собирается в индийской Ане.
Поскольку индо-пакистанскую границу с использованием обычных систем «РЭБ» не преодолеть, в воздух готовится подняться самолет «РЭБ», выполненный на базе гражданского «Ил-90». Это наследник тех самолетов, которые летали еще с другой стороны Пакистана во время ковровых бомбежек афганского приграничья стратегами генерала Дудаева
[137]. Правда, возможности его уже другие, когда врубается вся аппаратура, в радиусе сто пятьдесят километров сдыхает даже сотовая связь.
Восемь новеньких «Су-30» готовы прикрыть вертолетную группу, состоящую из четырех «Ка-50» и четырех «Ка-29» уже нормальной, десантной версии. Все эти вертолеты и самолеты после завершения операции останутся в Индии для испытаний.
Четыре «Ка-29» готовы высадить тридцать бойцов особого, поискового спасательного отряда, имеющего пункт постоянной дислокации в городе Мары. В отличие от «Альфы» и «Вымпела» – про ПСС никто ничего не знает, а меж тем эти бойцы готовятся по программе спецназа ГРУ и вместе с тем осваивают воинские специальности санитара и радиста. Их задача – поиск и спасение сбитых на вражеской территории летчиков, при этом они готовятся к операциям за линией фронта продолжительностью в несколько суток. Если раньше к пленению советских летчиков афганскими моджахедами относились нормально, да и сами афганские моджахеды знали цену, какую им дадут за летчика, то теперь все изменилось. Второго полковника Руцкого
[138] никому не нужно.
