– Алеша…
…
– Скажи правду, Алеша…
…
– На бен Ладена идете?
– С чего ты взял?
Индус вдруг громко захохотал:
– Поверил… ой, не могу… поверил…
Хорошо, что Раджа был уже готовым и не заметил, как разом протрезвел его советский друг…
Пакистан. Пешавар – Абботабад. 29 марта 2011 года
Был отец его щедр на слова и дела
Кудахчущей курицей мать была,
И младенец рос среди стариков
И наследовал горе несчетных слов.
И с ним безумье, – и вот дерзнул
Ждать, что его почтит Кабул.
Побывал далеко честолюбец тот,
На границе, где серых шинелей взвод.
Я тоже там был, но я счастлив,
Ничего не видал, молчал – и жив.
Как дыханье, ловил он молвы полет,
Что «этот знает», что «молвил тот»,
Басни, что мчались из уст к устам,
О серых шинелях, идущих к нам,
Я слышал тоже, но эта молва
Исчезает весной, как сухая трава.
Богом забыт, нетерпеньем объят,
Обратно в столицу скакал Вали Дад,
В полный Дурбар, где был весь двор,
И с Вождем Войны Царь вел разговор.
Густую толпу растолкал он плечом
И о чем слыхал, рассказал о том.
Красный Вождь улыбнулся – ни дать ни взять
Так на лепет сына смеется мать,
Но тот, кто б смеялся, смеялся зря
Перед темным, как смерть, лицом Царя.
Нехорошо, придя в Дурбар,
Голосить о войне, как будто пожар.
К цветущей айве на старый вал
Его он отвел и там сказал:
«Будут хвалить тебя вновь и вновь,
Доколе за сталью следует кровь,
Русский идет с войной впереди.
Ты осторожен. Так ты и жди!
Смотри, чтоб на дереве ты не заснул,
Будет недолгим твой караул.
Русский идет, говоришь ты, на нас.
Будет, наверно, он здесь через час.
Жди, карауль! А завидишь гостей,
Громче зови моих людей».
Редьярд Киплинг
Пешавар. Крупнейший город, расположенный в центральном Пакистане, самый северный из пакистанских миллионников. Святой Грааль советской военной разведки восьмидесятых – именно в Пешаваре жили почти все лидеры афганских моджахедов, именно вокруг Пешавара и севернее располагались основные лагеря подготовки моджахедов. Почему того же Раббани или Хекматьяра или любого другого из «командонов Паджеро»
[126] не подорвали прямо здесь еще году в восемьдесят втором, понять не могу.
Пешавар – это город, начинавшийся еще как британский аванпост: через него проходил великий путь, описанный еще Киплингом. Помните?
…Давно уже я не ездил этим путем, но речи твоего мальчика взбодрили меня. Видишь, святой человек, вот он, Великий Путь, хребет всего Хинда. Почти на всем его протяжении, так же, как и здесь, растут четыре ряда деревьев. По среднему проезду – он весь вымощен – повозки движутся быстро. Когда еще не было железных дорог, сахибы сотнями ездили здесь туда и обратно. Теперь тут встречаются почти одни крестьянские телеги. Слева и справа дорога попроще, для возов, – тут возят зерно, хлопок, дрова, корм для скота, известь и кожи. Человек едет здесь без опаски, ибо через каждые несколько косов имеется полицейский участок. Полицейские все воры и вымогатели (я сам охотно обошел бы их дозором с кавалерией – с отрядом молодых новобранцев под командой строгого начальника), но они, по крайней мере, не допускают соперников. Тут проходят люди всех родов и всех каст. Гляди! Брахманы и чамары, банкиры и медники, цирюльники и банья, паломники и горшечники – весь мир приходит и уходит. Для меня это как бы река, из которой меня вытащили, как бревно после паводка.
В самом деле, Великий Колесный Путь представляет собой замечательное зрелище. Он идет прямо, неся на себе густую подвижную индийскую толпу на протяжении полутора тысяч миль. Река жизни, не имеющая себе равных во всем мире. Путники смотрели вдаль на ее обнесенную зелеными арками, усеянную пятнами тени перспективу, на эту белую широкую полосу, испещренную медленно движущимися людьми, и на двухкомнатный дом полицейского участка, стоявший напротив…
Это «Ким». История о мальчике, ставшем разведчиком. Об Индии и о великом пути через Хайберский проход – дорога Пешавар – Кабул лишь часть этого пути, раньше он начинался в Бомбее. О великой Игре, которая игралась до нас, нашими прадедами, дедами и отцами и будет играться нашими детьми и внуками. О великой, благородной игре, о грандиозном соревновании идей и дел. Истинная цена которых становится понятна лишь со временем…
Центр Пешавара начали строить еще англичане, улицы в старом городе до сих пор напоминают об империи, над которой не заходит солнце. Артиллерии роад, Хоспитал роад – пакистанцы не стали переименовывать их, пакистанские офицеры и до сих пор свято хранят традиции британского раджа, только господами стали они, а их холопами – весь остальной народ Пакистана. За пределами старого города Пешавар застраивался в основном нищими лагугами, это своего рода первое кольцо вокруг центра. Второе кольцо начало строиться с начала девяностых, после того как стало понятно, что режим в Афганистане с уступками, но устоит, и те беженцы, что пришли в Пакистан из соседней страны, пришли сюда надолго, возможно, навсегда. Это царство бетона, примитивных многоэтажных зданий, построенных на деньги жертвователей – саудовского, иорданского, кувейтского королей, катарского шаха. Сам Пакистан такую стройку осилить не смог бы, денег у страны как не было, так и нет. Бетонные скоростные дороги, на стенах светлого бетона – реклама индийских фильмов (они здесь идут на ура, несмотря на то что Индию ненавидят), фотографии жертвователей, на деньги которых построены дома, и шахидов-мучеников за веру, чаще всего тех, кто совершил террористический акт и при этом погиб или был расстрелян позже. Среди них есть и «наши» шахиды – вон, Аль-Самарканди, лидер террористической группы, взорвавшей ленинградское метро, расстрелян по приговору Верховного суда СССР. Здесь он герой. Образец для подражания. В этих кварталах – Аль-Каида, Исламская партия Афганистана – черпает свои кадры…
Но настоящий Пакистан – это все-таки центр.
Дома, серая штукатурка на которых слезает слоями, отчего кажется, что дом как будто облезлый… он становится похожим на дохлую собаку, с которой слезает шерсть. Запах соответствующий – канализации нет, а то, что было при англичанах, пришло в негодность и не восстанавливается. Паутина проводов над головой – здесь нет нормального энергоснабжения, в каждом третьем доме свой дизель-генератор, и они продают электроэнергию соседям, провода тоже натягивают сами – отчего над городом постоянно стоит солярный смрад. Никакого общественного транспорта по городу нет – ни трамвая, ни троллейбуса, ни автобуса – автобусы здесь только междугородние. Есть такси, что подороже – автомобильные, что подешевле – мотоцикл с грузовой платформой или трехколесная машинка. Первые приходят из Китая, вторые из Индии. Такси – черно-желтые, тоже как в Индии. Воды нет – воду развозят водовозы, и собирают сами – на всех крышах стоят синие двухсотлитровые емкости, в дождь они наполняются водой. Нет ни радио, ни телевидения – у богатых спутниковые тарелки, а бедным остается только проповедь в мечети да базарные слухи. Нормальных магазинов тоже нет – есть лавки, дуканы. Там продают все – мясо без холодильника, на тридцатиградусной жаре, живых кур, овец и телят (резать надо самим), кожаные куртки, рис, примитивную электронику. Еще с британских времен каждый четвертый житель этого города торгует.
