Да, согласен, в афганский проект вкладывались огромные деньги, в отрядах моджахедов люди получали зачастую в несколько раз больше, чем в народной армии и милиции, да и деваться из лагерей беженцев в Пакистане было некуда – на работу не возьмут, пакистанского паспорта нет, гуманитарку выдают только тем, родственники которых завербовались в отряды моджахедов – тут деваться некуда. Но как выжил Иран? Откуда взялось то, что мы видим сейчас – Исламское государство, разгром не просто социального, а ультрасоциального государства в Ливии, когда Каддафи своим соотечественникам деньги давал просто так, и немало – просто за то, что они ливийцы. Это очень глупо – считать, что люди в ИГ, Аль-Каиде, Талибане продались за деньги, не менее глупо, чем считать, что на Майдане платили деньги за каждую брошенную бутылку с зажигательной смесью. Организаторам, конечно, платили какие-то деньги, верхушка тоже дербанила, но массовка, простые люди – они-то точно не за деньги вышли.
Еще надо понимать, что то, что происходило и происходит в Афганистане, Ливии, Сирии, Ираке, – это не чистый ислам. Это, скорее, фашизм, использующий терминологию ислама. Наряду с такими понятиями, как «джихад», «неверные», радикальные идеологи и манипуляторы используют термины «государство», «наша земля», «нация», «единая арабская нация». Это уже не чисто исламская идеология, это исламский фашизм, поразительно похожий на гитлеризм.
Почему это актуально для нас сейчас, когда мы ушли из Афганистана, когда нет СССР и у нас другая страна? По двум причинам. Первая: западный мир тоже не нашел противоядия от стремительно распространяющейся чумы исламского фашизма. Буквально за полтора десятка лет исламский фашизм прошел путь от малочисленных, изолированных очагов, от одиночек типа бен Ладена и малочисленных групп фанатиков – до смертельной угрозы всему цивилизованному миру, до пожара на всем Ближнем Востоке, до терактов в Европе. Это уже больше, чем террористические организации двадцатого века, это движение масс, которые ненавидят нас и готовы истребить нас до последнего человека за то, что мы не такие, как они. И перед военным проигрышем в Ираке, Афганистане, Ливии всегда следовал и следует проигрыш в идеологии. Мы не можем предложить арабской улице нечто более привлекательное, какие-то другие способы решения тех проблем, которые реально там стоят. Мы можем только вводить войска или бомбить, но снарядами идею не уничтожить. И если мы не хотим, чтобы в один прекрасный день ваххабитские банды ворвались в наш дом, начали партизанскую войну в нашей стране, мы должны победить их на идеологическом поле, сделать так, чтобы арабская улица поверила нам, а не им.
А мы не можем.
Второе – ставка на иррациональное, на возрождение фашизма, на смычку религиозной идеологии и крайне правых практик снова реализуется, уже на наших глазах, и совершенно в неожиданном для нас месте – в Украине. Украина ставит перед нами новые, страшные вызовы: оказывается, афганский сценарий можно повторить и в христианской стране! Рецепт тот же самый, только вместо Гиндукуша – Карпаты, подопытные кролики – западно-украинские, крайне религиозные и плохо образованные «громадяне», по уровню цивилизованности мало отличающиеся от афганских крестьян. А так все то же самое – сплав религиозной войны против дикого Востока (подготовленный многолетним противостоянием церквей – московского патриархата, раскольничьего филаретовского, украинских греко-католиков) и войны за независимость (они к нам пришли, мы их сюда не звали). Сейчас мы, конечно, не узнаем, сколько моджахедов сражались за Афганистан, а сколько – за Аллаха, но результат налицо, и параллели жуткие. Тот же фанатизм, иррационализм, отказ от следования собственным материальным интересам в угоду даже не духовным, а каким-то миражам, нечеловеческая жестокость карателей. Но мы видим, как создан новый, смертельно опасный для России очаг напряженности на самой границе, как братский народ стал врагом, как началась гражданская война и целую страну захватил крайне правый, фашистский проект. И ответ иррационализму и фанатизму – будь то украинский фашизм или исламский – он должен быть единым. Но у нас его нет.
Надеюсь, что пока – потому что времени тоже – нет.
P.S. А ответ-то на самом деле должен быть простым. Украино-фашистский проект – люди не равны, есть люди первого сорта (свидомые, справжние украинцы) и второго (вата, колорады, биомусор). Исламо-фашистский проект – люди не равны, есть люди первого сорта (правоверные, из них выделяются джихадисты и элита из элит – шахиды) и второго (неверные, которых можно). Русский проект – все люди равны под этим небом. Сумеем это донести до всех – победим.
– …мне представляется, – сказал Янкель, – что вся эта история с перехваченным курьером придумана для того, чтобы сознательно сдать нам местоположение Осамы.
– Придумана американцами? – спросил председатель.
– Не факт. Возможно, британцами. Возможно, «Спортивным клубом»
[114]. Возможно, кем-то в саудовском истеблишменте. Возможно, даже силами внутри Глобального салафитского джихада. Идет внутренняя борьба двух проектов – одного, направленного на продолжение борьбы против СССР в Афганистане, другого – на то, чтобы перенести основной удар на арабские страны социалистической ориентации и неприсоединившиеся. Кое-кому очень выгодно убрать бен Ладена нашими руками.
– Это может быть и просто ловушкой.
– Да, может, – подтвердил Янкель.
– И что вы предлагаете?
– Выбирать. Если мы убираем бен Ладена, мы должны быть готовы к началу больших проблем у наших арабских союзников. Если мы сознательно принимаем решение отказаться от реализации этой информации – мы принимаем удар на себя.
Председатель задумался. Советские люди есть советские люди – никто не допустит еще одного ленинградского метро. Но и допустить проблемы на Ближнем Востоке…
Впрочем, выход есть.
– Я вас понял. Напишите отдельный доклад. Окончательное решение вынесем на заседание Президентского совета.
– Есть.
Дорога в ад. Пакистан, севернее Карачи. 12 февраля 2011 года
Машина не стоила и дерьма…
Это был индийский «Мерседес», но не современный, а старый, «носатый», какие в Европе перестали выпускать годам к семидесятым, а в Индии их выпускали еще в девяностые. Потому что страна отсталая, дороги плохие, а ремонтировать такие машины очень легко, в отличие от современных, на них нет никакой электроники, двигатель тоже не особо сложный и потребляет самую дрянную солярку. Машина была большой – три оси, прочнейшая стальная рама, высоченные борта и не привлекала никакого особого внимания. Стекла были пыльными, борта разрисованы различными религиозными лозунгами и сценками из жизни досточтимого Пророка и его чтимых народом сподвижников. Эта машина не представляла внешне ничего особенного ни для обстрела, ни для грабежа, ни для угона…
