Свой пистолет я получил обратно. Вместе с Эймсом шли еще двое, один – как я понял, личный прикрепленный, который вообще от него не отходил, второй нес спецчемодан. Нажимаешь кнопку на рукоятке, две половинки чемодана отлетают, и в руках оказывается готовый к бою автомат…
Мы шли в сторону плотины заводской территорией. За спиной остались новые цеха, специально построенные под массовое перевооружение на «АК-74», а здесь цеха были старые. Некоторые еще дореволюционные. По заводским дорожкам трещали мотоциклы – это у нас технологический транспорт, бесшумно ездили электрокары. Попадавшиеся на пути рабочие с удивлением смотрели на нашу странную процессию.
– Что здесь делают? – спросил Эймс.
– Оружие, – ответил я, взяв на себя роль экскурсовода на общественных началах, – здесь делают оружие.
– Много?
– В зависимости от заказа. Можно до полумиллиона единиц в год. А еще дальше делают мотоциклы и станки.
– Как называется город?
– Ижевск.
– Не знаю.
– Может быть, Устинов?
– О, да, Устинов
[50]…
– Раньше этот город так назывался.
– Я могу немного проехать по городу? Хотя бы на машине? – быстро спросил Эймс, глядя на Янкеля.
Тот отрицательно покачал головой.
Интересно… как же надо жить… скрываясь годами, не видеть ничего вокруг. Только бронированный вагон и переезды, переезды, переезды.
– Можно дойти до плотины, – сказал я, – и, наверное, можно подняться наверх, на верхний этаж старого корпуса. Оттуда хорошо виден город, и это охраняемая территория.
– Это тоже нежелательно. С набережной могут выстрелить.
– Я могу попросить поставить там мобильный пост, – я снова достал сотовый.
Мне все-таки хотелось показать этому человеку, бывшему заместителю директора ЦРУ, наш город. Хоть немного.
Плотина была старая, она почти не изменилась с тех пор, как построили завод. Массы воды из пруда – по размеру это небольшое озеро – вырывались из плотины и падали по наклонным бетонным каналам. Сразу за плотиной – была лестница, выходящая к зданию бывшего Совмина. Она была по традиции чугунной, кованой.
Бывший замдиректора ЦРУ, не отрываясь, смотрел на кипящую у плотины воду. Охрана нервно смотрела наверх – уж очень хороша позиция, и машины постоянно идут.
– Сколько лет этому городу? – спросил Эймс.
– Больше двухсот.
– Немного. Почти как в США.
– Неподалеку есть город Казань. Ему только что исполнилась тысяча лет.
– Знаю, – ответил Эймс, – я был там. Проездом.
Главный корпус Ижевского оружейного завода – это самое старое здание из всех, сохранившихся в городе, оно было построено в тысяча восемьсот втором году, еще до войны с Наполеоном. Оно же и самое красивое – его строили как уменьшенную копию петербургского Адмиралтейства, со шпилем. В работе оно уже не использовалось. К сожалению, здание, внешне презентабельное, внутри находилось в ужасном состоянии, нуждаясь в реставрации. Его плачевное состояние было обусловлено тем, что его никак не могли передать на баланс Минкульта. Здание, безусловно, представляло из себя историческую ценность как памятник архитектуры, но оно же находилось на охраняемой территории оружейного производства, и туда нельзя было водить туристов. Говорили о том, что надо изменить схему охраны, вообще оставить старые цеха и открыть там музей уральских заводов, но против было КГБ, не желая согласовывать новую схему безопасности, и министерство оборонной промышленности, не желая выделять деньги. В общем, все стояло на одном месте лет уже…дцать.
У меня был фонарик и швейцарский нож, поэтому под неодобрительными взглядами охраны я вскрыл замок и посветил внутрь. Там было темно и сухо.
– Можно…
Охранник отстранил прикрепленного, зашел первым. Не доверяет. По инструкции правильно… хотя помню я, как визит Первого обеспечивали в Кабул. Там тоже… «девятки»
[51] понаехало… хотя одна наша группа их бы всех… понятно, в общем. Мы третий круг обеспечивали, потому душки и не прорвались.
– Можно…
Заходим внутрь… фонари светят во все стороны. Здание совсем старое, внутри толстенные стены, все арки полукруглые… это тысяча восемьсот второй год, тут ничего не изменилось, и выработанное здесь оружие било французов при Бородино, англичан в Крыму, японцев в Маньчжурии. Тут – сама история. Окна заделаны фанерой и досками, но часть отпало от сильного, дующего с пруда ветра – и потому относительно светло…
Поднимается наверх – главный корпус.
– Одну минуту!
Я иду первым, выглядываю. Сразу около памятника Дерябину стоит знакомая, припаркованная «реношка». Салатового цвета, эта партия шла на собственные нужды завода, они все в одном цвете. Я машу рукой, и «реношка» мигает фарами.
Все. На месте.
Конечно, в ВОХРе оружие если и положено, то только наган. Но на стрельбище в/ч, которое по Як-Бодьинскому тракту, оружие возят в таких же вот машинках. Точнее, не оружие, а образцы. Отличие образца от оружия в том, что у оружия есть серийный номер, индекс ГРАУ
[52], акт о принятии на вооружение, согласованный с Военно-промышленной комиссией, набор конструкторской и технологической документации, приказ об освоении в производстве, строка в плане и много чего другого. А образец – это просто совокупность деталей, отчерченных конструктором в Кате
[53], выработанных в ПМС
[54] (семьдесят девятый цех) и собранных – и по случайному стечению обстоятельств сильно похожее на автомат. Или пулемет. Или снайперскую винтовку. Но это не оружие, нет. Это образец, товарищи, просто положенные на металл и пластик мысли конструктора. Так что если в той машине, скажем, лежит новый пулемет, предназначенный для борьбы с душманами на дистанции от тысячи метров. Или винтовка, предназначенная для борьбы с легкими бронированными вездеходами типа «Хаммер» и зависшими вертолетами…
