Я помолчал, озадаченный. Как-то не вяжутся такие
сверхглобальные цели с этим неприметным домиком с плохо окрашенным фасадом.
— И в чем, — спросил я, — это выражается?
— В наших рекомендациях, — пояснил он. —
Сильные мира сего не всегда умнее и мудрее нас. Но даже будь все так, они все
равно не в состоянии охватить все и вынуждены окружать себя знающими людьми.
Раньше императоры, цари, короли и всякие султаны окружали себя мудрецами, а
теперь — советниками, консультантами. Названия разные, но суть одна. Нас с
вами можно с тем же основанием называть мудрецами, а мудрецов Сулеймана
Великого — консультантами. Вы будете получать задания, сдавать будете мне.
Если они меня устроят, я передам их выше. Какие из них проходят — не знаю.
О том, какое приняли к действию, можем только догадываться.
— Как?
Он мягко улыбнулся:
— Чаще всего косвенно.
— По каким-то признакам?
— Да. Мы сами об этом узнаем чаще всего из СМИ.
Я слушал, кивал, весь во внимании, по всему телу нарастает
знакомая радостная дрожь, как всегда, когда сталкиваюсь с трудной задачей, но
всеми фибрами чую, что в состоянии ее решить. Не надо быть мудрецом, чтобы
понять, наша фирмочка не единственная, а всего лишь одно из низовых звеньев
огромной организации, разбросанной по всему миру. И что идей, как улучшить мир
вообще или остановить кровопролитие в отдельно взятом районе, где-то наверху
собирается огромный ворох. Там их еще раз просматривают, отбирают с десяток
самых-самых, а некое руководство уже…
Нет, оборвал я себя, это я залетел слишком высоко. На самом
деле такие организации наверняка выполняют чисто местные задачи, но тем самым
работают и на все человечество. Вряд ли какое-то правительство разрешит чужим
действовать на своей территории, но наверняка выслушивает рекомендации.
Применять или нет — другой вопрос, а свои мудрецы на что, пусть решают,
без варягов обойдемся, и все такое.
Он молча допивал кофе, к печенью почти не притронулся, за
мной наблюдал внимательно. Я не сводил с него взгляда, наконец он сказал
потеплевшим голосом:
— Вижу, вам не терпится получить первое задание.
— Хочу, — признался я. — Деньги обещаны
большие, машину уже сейчас могу взять и пользоваться…
— Не хотите оставаться в долгу? — сказал он
понимающе. — Хорошая реакция.
— Не хочу, — подтвердил я. — Конечно,
понимаю, что могу не соответствовать такой высокой зарплате, но буду лезть из
кожи, это обещаю.
Он неожиданно усмехнулся.
— Вы будете лезть из кожи не только ради зарплаты.
Я насторожился:
— А что еще?
— Сама работа, — ответил он загадочно. — Вы
из тех, кто любит работать. А когда поймете, что ваша работа в самом деле
спасает жизни… или хотя бы делает людей счастливее, то будете работать так, что
не останется времени на виртуальные баймы!
Я молча улыбнулся. Ну, на баймы я всегда выкрою время. Пусть
даже за счет сна.
Глава 6
Следующие два дня я занимался машиной: поставил на учет в
ГАИ, прошел ТО, хотя непонятно, зачем для новой машины ТО, она же только из
салона, почему сразу не выдают, а потом садился за руль где-то в полночь, ездил
по тихим ночным улицам, где все равно движение не прекращается полностью, но все
же ориентироваться на шоссе намного проще. За три такие ночи освоился, все
вспомнил и утром четвертого дня приехал на службу уже на машине.
Я все вспоминал слова Глеба Модестовича, как он сказал, что
приятно, когда сотрудники сыты, обуты и одеты. Значит, застал времена, когда
сытость и обутость были не нормой, как теперь, а редким явлением. И не просто
застал, даже мой отец застал, не говоря о деде, а уже тогда был руководителем,
раз так это запало в его лексикон. Еще тогда старался вырвать для своих
сотрудников лакомый кус, талоны на одежду и обувь. Гордился, что сумел «своих»
обеспечить лучше, чем в соседнем НИИ. Сколько же ему лет? Я уже видел
академиков, увлеченных работой, что в столетнем возрасте продолжают
исследования, ездят на троллейбусе в библиотеку, в то время как «простой народ»
мечтает дожить до пенсии по старости в шестьдесят лет да поскорее сесть на шею
государству, требуя от него льгот, еще раз льгот и разных прибавок к пенсии.
Сегодня после обеда раздался звонок, Глеб Модестович с
экрана посмотрел поверх очков строго и значительно.
— Чем занимаетесь?.. Впрочем, это неважно. Ерундой
какой-нибудь. Бегом ко мне. Есть задание. Спешите, пока другие не перехватили!
Я ринулся из кабинета, пронесся, как конь, по коридору и
ворвался к нему, не постучав. Он поднял от бумаг удивленное лицо, и я понял,
что простую шутку принял за чистую монету. То ли здесь работу не хватают из
рук, то ли ее столько, что делать — не переделать.
— Готов, — отрапортовал я.
— Сядьте, — посоветовал он. — Итак, первое
задание. С виду простое, но это только с виду. На Черкизовском рынке нарастает
взрывоопасная ситуация. Все больше голосов, что черножопые захватили и
контролируют весь рынок. Уже вспыхивали мелкие стычки с местными, но мы ожидаем
большого взрыва…
— Взрыв уже был, — напомнил я.
— Я говорю о взрыве народного гнева, — уточнил
он. — Хотелось бы его предотвратить. Поезжайте, посмотрите, соберитесь с
мыслями. Если появится какое-то решение, жду с нетерпением.
Я откланялся и вышел из кабинета. На рынок ехал, правда,
настолько осторожно, что гаишники дважды останавливали и спрашивали, ничего не
найдя: чего, гад, крадешься. Приходилось объяснять, что не прячусь на такой
могучей машине, а все еще восстанавливаю прерванные навыки езды.
На Черкизовском провел около часа, переговорил с продавцами,
изображая покупателя, и решение созрело еще по дороге в офис.
— Глеб Модестович, — сказал я, переступая
порог, — ситуация в самом деле взрывоопасная. Очень хорошо, что вы успели
обратить на нее внимание. Еще несколько дней, и местные, объединившись, устроят
кровавую бойню. У всех накипело!..
Он сказал нетерпеливо:
— Это я знаю. Вы приступаете к поискам решения?
— Уже нашел, — ответил я скромно. — Если,
конечно, оно вас устроит. Если нет, буду искать что-то еще.
Он спросил недоверчиво:
— Нашли? Так быстро? Что вы предлагаете?
— Удовлетворить, — ответил я, — требования
местного населения. Русскоязычного, как говорят ублюдки, будто мы не в
России!.. Но не по всему рынку, а выделить четкий участок рынка. Скажем, пятую
часть. И чтобы сразу было видно, что там — торгуют русские. Только
русские. Только своим товаром. С огородов или еще откуда-то — неважно.
Он смотрел исподлобья, морщился.
