Для абсолютного большинства людей будущее выглядит таким же,
как настоящее, ну разве что машины лучше, а морды шырше.
Выше рангом люди, которые понимают, что придет виртуальная
реальность, жизнь продлится до видового предела, а это вроде бы сто двадцать
лет, автомобили перейдут на водородное топливо, компьютеры будут везде и
всюду — крохотные, но сверхмощные, стволовыми клетками будут лечить все и
вся. Это уровень современных футурологов, специалистов по прогнозам, хороших
программистов и любителей следить за новостями науки и техники.
Конечно, космос тоже будет осваиваться. Так же, как сейчас
осваиваются Луна и Марс, так же будут осваивать Юпитер, Сатурн и более
отдаленные планеты.
Очень немногие могут спокойно говорить и думать о третьем
уровне, где бессмертие, искусственный интеллект, сеттлеретика, киборгизация
человеческого тела, космические путешествия уже не между планетами, а прыжки
между звездами, перестройка Галактики.
Но есть и четвертый уровень, о нем с содроганием, но все же
говорят единицы то ли очень продвинутых, то ли в самом деле готовых к таким
потрясениям, когда, по сути, на планете уже не останется человека, а будет
нечто иное, что уклончиво называют постчеловеком.
Изменения будут идти даже не по экспоненте, а по
«ускоряющемуся ускорению», из технологий главной будет сингулярность, сознание
бывшего человека будет перестроено полностью, так что человеческого не
останется абсолютно ничего, отдельные разумы сольются в Единый разум…
Я чувствовал дрожь в теле, голова начала кружиться, поспешно
встал и пошел по комнате, топая и прислушиваясь к ощущениям под подошвами. Не
помогло, с силой ударил кулаком в стену, рассадив кожу на костяшках. Боль
отрезвила, переключила внимание, я пососал рассеченное место, как зализывающая
рану собака, оглянулся на экран.
По игривому голубому полотну прыгают смайлики. Когда-то я
принял их появление с восторгом, а сейчас с тревогой понимаю, что эта веселая
херня на самом деле грозный предвестник полного отказа от букв и перехода на
импы. Уже сейчас пацаны, отправляя эсэмэски, пользуются смайликами и разными
значками чаще, чем словами.
Я вспоминал слова Гадеса, он собирался голосовать против
сокращения численности человечества, но сейчас я с ужасом понимаю, что
гуманностью здесь и не пахнет. Просто, по его скрупулезным подсчетам,
человечество успеет приблизиться к сингулярности в приемлемые сроки с грузом в
сто миллионов безнадежно больных, триста миллионов наркоманов, четыреста
миллионов откровенных бездельников, несмотря на забастовки, демонстрации
протеста, мелкие конфликты на почве религиозной, расовой, национальной или
принадлежности к другим футбольным клубам.
А там с ними пусть разбирается то здоровое, но тупое быдло,
что не удостоилось счастья быть взятыми на борт Ноева ковчега.
Кронберг поднял голову, недовольный взгляд смягчился, сказал
почти ласково:
— Садитесь, Юджин. Я вижу, вас что-то тревожит?
— Честно говоря, — ответил я осторожно, —
осталась одна заноза.
— Выкладывайте. Возможно, совместными усилиями выдернем
быстрее.
Я вздохнул.
— Вы как-то говорили, что с последним апом я узнаю все
тайны. Я в самом деле узнал невероятно много. Это просто потрясающе. Но
осталась…
— Заноза, вы сказали.
— Да-да, простите, что-то меня колбасит! Сам не
понимаю, что я сейчас чувствую и на какой я стороне забора. Чаще я готов
попросту уничтожить всю эту тупую массу, что только жрет и срет, но иногда
чувствую, что это как-то вроде бы и в чем-то нехорошо… словно общечеловек какой
сраный!
Он слушал серьезно, хотя я натужно старался то схохмить, то
ерничать, показывая, что все это вроде бы и не совсем серьезно, это я так,
дурью маюсь, сам понимаю…
— Это хорошие сомнения, — произнес он
сочувствующе. — Я удивился бы, если бы вы повели себя не так… ну, не
по-человечески! При всем своем гневе на дураков и лодырей у кого из нас рука
поднимется причинить им зло? Мало ли что говорим со зла… И вообще, почему вы
решили, что мы старое человечество именно уничтожим? Не забывайте, еще за три
шага до сингулярности люди будут избавлены от болезней! Все люди, заметьте. И
от всех болезней. Ну разве что некие религиозные секты откажутся. За два
шага — дадим всем возможность менять в известных пределах форму тела.
Пусть мальчишки становятся Шварценеггерами или Тони Бэнгами, а девочки —
Анями Межелайтис. За шаг до сингулярности все желающие обретут бессмертие…
правда, в тех телах, которые у них есть, но вы же понимаете, что простые люди
другого и не захотят!
Я слушал, кивал, но когда он умолк, выложив такие козыри, я
сказал жалким голосом:
— Я все понимаю. И со всем согласен! Человечество иного
не заслуживает, и так ему даем очень много.
— Так в чем же проблема?
Мой голос дрогнул:
— У меня есть люди, которые не относятся к
человечеству. Это моя мама, моя бабушка, пара друзей… Несколько девушек. И хотя
я такой хреновый сын, что даже с любимой бабушкой почти не вижусь, а с
родителями так вообще расстался однажды, после… словом, предпочитаем не
видеться, но все же я хочу, чтобы у них было все хорошо…
Я сбился и умолк, сейчас сам увидел, что выгляжу глупо. Мои
родители, моя любимая бабушка — обретут бессмертие, а бабушка наверняка
захочет вернуть себе молодость, она была очень красивой и грациозной, танцевала
в пермском балете. Все люди и так будут счастливы с такими подарками…
Кронберг смотрел так, словно видит насквозь, голос его стал
удивительно мягким.
— Юджин, я вас прекрасно понимаю. Думаете, у меня нет
родителей? Правда, они умерли, хотя я делал все, чтобы продлить им жизнь, но
они есть, потому что я крионировал обоих. Да-да, в ожидании сингулярности,
когда смогу возродить. Увы, взять с собой в сингулярность не могу, слишком
консервативны и не примут тот мир, но обеспечу счастливую жизнь в этом, где
останутся все.
Я пробормотал ошалело:
— Простите, я не догадывался… о таком повороте.
Он кивнул.
— Поверьте, у всех у нас есть близкие, которые «не
относятся к человечеству». И для которых мы приготовим что-то особенное. Все
они для нас дороги, и всем им жаждем что-то дать свыше того, что получат… остальные.
Я еще не знаю, что для них сделаем… Возможно, скопируем по атому всю планету и
запустим на эту же орбиту с той стороны Солнца, а всех наших сделаем королями,
императорами, султанами… Для сингуляров такое сделать — раз плюнуть. Нас
самих такие игрушки не заинтересуют, мы ринемся в невероятный и жуткий мир и…
боюсь, даже не станем возвращаться, чтобы посмотреть, как тут наши близкие.
Потому в наших планах сразу же дать им все-все и побольше. Это на случай, если
в нас не останется ничего человеческого. Даже любви.
