Схватить автомат, передернуть затвор – дело секунды. Предохранитель вниз, до упора – не зря конструктор это предусмотрел! Если бы не такое положение предохранителя, в запале каждый солдат тут же бы выпустил весь рожок одним нажатием на спуск, а так…
Бах! Бах! Бах!
Три выстрела слились в один, и три чужеземца прекратили завывать и стонать.
Бах!
Тот, что спрыгнул с Аньки, повалился на нее, забрызгав кровать и девушку мозгами и кровью.
Раиса хорошо стреляла, да и трудно промахнуться в такой тесноте. Просто направь ствол в сторону противника и нажимай спуск столько раз, сколько надо, – пока не закончатся патроны. А их еще два магазина! На каждом автомате!
– Девки, хватайте автоматы! – прохрипела Раиса окровавленным ртом, сплевывая красную слюну. – Быстрее! Да быстрее, дуры, сейчас прибегут ведь!
Дверь и правда распахнулась, заглянул чужеземец, наставив ствол «калашникова», но тут же отлетел назад, сбитый короткой очередью.
– Тише ты, блин! Чуть ухо не снесла! – выматерилась Раиса, оглянувшись на всклокоченную, залитую кровью Ларису. – Анька, эй, подъем!
– Готова она! Покойница! – мрачно констатировала Лариса. – Он успел стрельнуть. Берем по два автомата и пошли!
– Пошли…
Они осторожно выглянули в коридор и тут же спрятались назад – несколько пуль высекли искры из стены прямо на уровне головы. Раиса плюхнулась на пол, выматерившись, как три грузчика, вместе взятые, громко подышала, собираясь с силами, и, выглянув из-за угла, с пола пустила длинную очередь, целясь так, чтобы очередь пошла наискосок, слева направо и вверх – как обычно задирает ствол «калашникова». В коридоре послышался стук упавшего тела, кто-то протяжно простонал, и Раиса махнула рукой:
– Пошли! Ну!
Девушки выбрались из камеры и пошли вдоль коридора, туда, где виднелись две «куклы», одна из которых судорожно дергала ногами, пытаясь удержать уходившую жизнь.
– Хороший выстрел! – кивнула Лариса и вдруг наклонилась, резко ударила окованным сталью прикладом старого «калашникова» прямо в лицо умирающего: – У-у-у… сука! Это он меня первый раз насиловал! Тварь!
Она выстрелила в пах мертвецу и несколько раз ожесточенно ударила дергающийся труп прикладом в грудь:
– Растоптала бы гада!
– Лучше барахло с него сними. Так и будем голыми бегать?! Сука, как в бане, ага… тазиков не хватает. И веников.
Лариса хрипло, несколько истерично хохотнула, стала сдергивать с теплого мертвеца окровавленную одежду. Она была коротка, но по ширине – в самый раз. Чужаки были людьми крепкими, плечистыми.
На счастье бунтовщиц, желающих в этот час добраться до их тел было всего семеро, если бы оказалось больше – результат восстания мог оказаться совсем иным. Но ведь когда-то должно было повезти? Впрочем, везение довольно-таки относительное, если вспомнить, что в тюрьме оставалось еще несколько сотен чужаков.
– Хватайте стволы, девки! – заревела Раиса, бегом отправляясь к дверям, перекрывающим выход на чердак и на нижние этажи. – Держим оборону!
Истерзанные, избитые, в синяках и царапинах женщины расходились в стороны, взяв оружие убитых и горя пламенем мести. Если бы сейчас им попался живой насильник – судьба его была бы незавидна. Разъяренная женщина не имеет жалости и очень изобретательна в своей мести. Смерть насильников была бы трудной и очень прихотливой.
Еще полчаса прошло в ожидании – когда же на этаж начнут ломиться вооруженные чужеземцы, желая покарать отступниц за гнусный бунт. Но на счастье бунтовщиц, выстрелы не были слышны в административном корпусе, в котором, собственно, и разместились все пришельцы. Толстые стены, которые могли выдержать и попадание бетонобойного оружия, задушили звуки перестрелки, тем более что под административным корпусом работал дизель-генератор, маскирующий любые звуки и не позволивший нынешним хозяевам крепости заподозрить что-то неладное. У женщин, поднявших восстание, появился шанс. Шанс – на что? Они и сами не знали. Шанс – подороже продать свою жизнь, не более того.
После недолгих раздумий Раиса и Лариса приняли единственно верное решение – устроить при входе ловушку для новых любителей «клубнички». Возле входа была сооружена баррикада, состоящая из стола дежурного и шкафа, имевшая целью скорее не прикрыть от пуль, а замаскировать сидящих в засаде охотниц.
Через два часа у бунтовщиц оказалось еще шесть автоматов, но и захватчики были уже в курсе того, что произошло в блоке Б. Поднятые по тревоге, к зданию стягивались десятки бойцов.
* * *
– Рая, что дальше? – Лариса откинула голову на стену, у которой сидела, закрыла глаза. – Есть какой-нибудь план? Как мы отсюда выберемся?
Раиса долго молчала. Минуты три, не меньше. Потом тихо бросила:
– А ты как думаешь?
– Никак… – так же бесстрастно, опустошенно ответила Лариса, сразу, без паузы.
– Ну а чего тогда спрашиваешь? Об одном жалею – Ваську своего больше не увижу. И Машку. Петро без меня совсем расслабится, забухает. Что с ними будет? Ох, беда, беда…
– Рай, не надо про детей, а? И так тошно! – Голос Ларисы дрогнул, сорвался, и она тихо заплакала, шмыгая носом. Потом высморкалась и похлопала по прикладу автомата. – Сколько смогу, столько с собой и заберу! Твари! Как думаешь, будут нас штурмовать?
– Думаю – нет, – пожала плечами Раиса, вздохнула. – Я бы на их месте просто заперла двери, дождалась, когда мы сдохнем. Зачем подставлять своих солдат? Кончится вода – тут нам и конец.
– Кстати, ты видела, кого достали из двадцатой камеры? – переменила тему Лариса. – Ты ее видела?
– Ну – видела, и что?
– Что-что… сука! Это Настька! Конкина подстилка! Начальница, мать ее!
– А чего она сука-то? – Раиса поджала губы, недобро посмотрела на Ларису. – То, что с Конкиным спелась? Вперед тебя, да? Хе-хе… Ларка, ну ты дура, на самом деле! Ну чего сейчас делить? Чего старые обиды вспоминать?! Опять же – говорят, любовь у них, а не просто так. Так что заткнись ты, а? Настька – баба умная, хоть и молодая. Кстати, никогда не выпячивалась, мол, начальница, а вы все говно! Она вся в крови была, ей тоже досталось. Потощала – не узнать! Так что давай-ка ты охолонись!
– Давай-давай… давала уже! – ожесточенно клацнув прикладом по полу, Лариса встала, опершись на ствол «калашникова». – Хватит всем давать! В тридцать лет шлюхой заделалась! Вот ведь за что?! Солдат обслуживать! Мать-перемать! Да мне похрену на Настьку, я жить не хочу! Это сон! Это кошмар! А-а-а! Я щас вопить буду!
Голос Ларисы то повышался, то понижался до шепота, и Раиса поняла – истерика. В таком состоянии или убивать, или застрелиться. И то и другое – хреново. Убивать, кроме соратниц, некого, а застрелиться – людей и так мало, кто воевать будет?
– Во что, подруга, хватит орать! – рявкнула Раиса, и Лариса, от неожиданности икнув, замерла на месте. – Пойдем, поговорим с Настей. Где она? В двадцатой? Айда покалякаем, мож, чего дельного сообразит. Баба она продуманная, да и знает по командованию больше нас. Наверное, знает!
