– Видишь – ты оскорбил свой меч, и он тебе отомстил! – серьезно заметил Уонг, подошел к полкам, достал глиняный кувшинчик размером с ладонь и подал Зимину. – Намажь, иначе может загноиться. Климат у нас жаркий, раны быстро портятся. Возьми мазь – не всегда сможешь обратиться к магу-лекарю, это только у Властителя под рукой всегда есть свой маг! Остальные выкручиваются как могут. Повторюсь – услуги магов довольно-таки дороги. Кинжал советую взять вон тот, с мечеломом – очень хорош в схватке. Ну а метательные ножи – ты уже видел. Все? Выбрал? Вопросы еще есть?
– Есть, – не двинулся с места Зимин. – Маги. Я упустил из виду магов. Что они умеют, кроме как лечить? Могут ли навести иллюзию? Ну, например, напустить тумана?
– Если только в сортир, – хмыкнул Уонг. – Магия – вещь хорошая, но непостоянная. Они могут сделать амулеты, которые отражают удары. Но вся проблема в том, что они отразят, к примеру, удары меча или ножа, и то определенное количество раз. А если попасть из вашего оружия… в общем, как выяснилось – от него они не спасают. Возможно, ослабляют удар, но настолько ничтожно, что это не имеет никакого значения. Но стоят эти штуки бешеные деньги! Даже для меня бешеные. Не понял? Ну и не надо. Потом поймешь. Бери оружие и вали отсюда. К вечеру представишь мне весь отряд. Пошел!
* * *
Молчаливая толпа, незнакомые, угрюмые лица. Стариков нет – сорок, пятьдесят лет на вид. На пожизненном долго не живут. Нечего небо коптить всяким там ублюдкам, которые не ценят чужую жизнь, меняя ее на грязные бумажки с изображением чужых, вражеских президентов. Да хоть бы и своих – разве стоит чья-то жизнь нарезанной бумаги?
Вообще-то это вопрос. А чем Зимин занимался всю свою осмысленную жизнь? Учился убивать и убивал. И получал за это зарплату. Так чем он отличается от угрюмого чеченца, который сейчас таращится на него, сжав пальцы в кулаки так, что руки побелели? Ненавидит, да. И правильно ненавидит. Встретились бы в «зеленке» – ушел бы только один. И Зимин знал – кто.
– Кто из вас участвовал в боевых действиях, шаг вперед! – Молчание, никто не тронулся с места. – Еще раз спрашиваю – кто из вас участвовал в боевых действиях – все равно где?! Есть возможность получить свободу!
Переглянулись, чеченец шагнул вперед, так же с ненавистью вглядываясь в «гяура»:
– Я участвовал. И что?
– Еще кто-то есть? – Зимин сделал паузу и так же громко добавил: – Те, кого я не выберу, останутся в рабском загоне и навсегда останутся рабами. Те, кто пойдет со мной, – будут участвовать в штурме тюрьмы. Часть погибнет в бою, остальные получат вольную и уйдут – куда хотят. А еще им будет выдана награда в пятьдесят золотых на каждого. Если будут выполнять все, что нужно.
– А что нужно? – уже заинтересованно спросил чеченец.
– Убивать. Резать. Душить. Все, что ты делал на Земле! – бесстрастно сказал Зимин. – Только теперь – здесь. Я собираю отряд, который сможет захватить тюрьму. Мне нужны двадцать человек – самых ловких, самых сильных, самых умелых убийц. Сегодня местные бойцы попытались взять тюрьму в лоб – все полегли. Мы должны взять ее малыми силами и выжить.
– Пятьдесят золотых по местным ценам – это много или мало? – спросил высокий мужчина лет под сорок, массивный, со сломанными ушами, видно бывший борец. (Бузовлев, – тихо пояснил Конкин, – бригадир Ореховских. Киллер.)
– Приличный дом в городе стоит тридцать-сорок золотых. Крестьянин за год работы зарабатывает пять-десять золотых, если хороший урожай. То есть крестьянину за эти деньги нужно работать десять лет, а то и больше. Это очень хорошие деньги.
– А что будет с теми, кто не захочет? – тонким, срывающимся голосом спросил худой мужичонка с липким, неприятным взглядом. – Что с нами будет? (Мухалин! – шепнул Конкин. – Мерзкая тварь, каннибал, душитель, насильник.)
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Зимин. – Может, на кол посадят, а может, свиньям скормят. Мне насрать на вас! На всех! Просто я предлагаю тем, кто умеет обращаться с оружием, пойти на штурм тюрьмы. Выживете – будете обеспечены и сможете жить так, как хотите. Не захотите идти со мной – да сдохните тут, меня не волнует.
– Я слышал, что всех вас хотели отправить на арену, чтобы дрались между собой, как гладиаторы, – с усмешкой пояснил Слюсарь. – Хотите, чтобы вам отрезали башку на потеху черножопым, – значит, оставайтесь. Не хотите – вступайте в отряд! Кто не в курсе – это Николай Зимин, майор ГРУ, специалист по террору и антитеррору, прошел десяток войн и отрезал не один десяток дурных голов. Хотите к нему под команду – добро пожаловать, отморозки! Не хотите – пошли вы все нахрен! Наберем местных, обучим прыгать с парашютом, и вперед!
– А надо будет прыгать с парашютом? – вдруг заинтересовался чеченец.
– Надо будет, – кивнул Зимин. – Притом ночью. С драконов. Есть тут те, кто хочет умереть свободным? Или жить свободным? Или все хотят подохнуть, как быки на арене? Ну?!
– А как это ты сумел выбиться в начальники? – Сквозь толпу протолкался мужчина лет тридцати пяти, губастый, краснолицый. (Убил семью фермера, – прошептал Конкин, – детей, женщин. Добивал топором. Они только что машину продали. Младенца растоптал.)
– Гляньте, железку нацепил! А почему мы должны тебе верить? Майор он, понимаешь! А я полковник! Ты кто вообще такой, а?
Клинок сам по себе, без участия разума прыгнул в руку, серебристая полоса со свистом рассекла воздух и тут же опустилась, теряя на землю крупные красные капли. Обезглавленное тело рухнуло с глухим стуком, пальцы сжались, вырывая из земли пожухлые, истоптанные травинки, несколько судорог и тихое бульканье из рассеченной трахеи. Больше ничего. Был ублюдок – и нет ублюдка.
– Еще полковники есть? Такие, как он? – холодно спросил Зимин, наклонился и вытер клинок о труп убийцы фермера, поворачивая меч вправо-влево. В памяти отложилось – если сунуть нечищеный клинок в ножны, кровь, оставшаяся на лезвии, загниет и от ножен будет исходить тяжелый, трупный запах. А кроме того, на металле образуется опасный налет трупного яда и размножившихся бактерий. Так-то для боя даже хорошо, если собираешься смертельно ранить противника, но если ты при этом сам случайно порежешься своим же клинком – результат может быть фатальным.
Чеченец, который невозмутимо стоял на месте, поднял ногу и прижал подошвой подкатившуюся к нему голову. Посмотрел вниз, ухмыльнулся:
– Чисто сработано! Хорошо! Я много голов отрезал, знаю в этом толк!
Зимин окаменел, еще секунда, и он срубил бы голову и этому негодяю. Но тот замолчал, почуял опасность, как зверь чутко чувствует, в каком месте нужно остановиться, чтобы не попасть в ловчую яму. Посерьезнел:
– Каковы гарантии?
– Мое слово, – буркнул Зимин, чувствуя, как отпускает волна гнева.
– А не боишься, что в спину ударю? Я ненавижу вас, неверных! Дай мне возможность, и я вам всем головы поотрезаю! Ты ведь воевал против нас, так?
– Да. Воевал. И много голов покатил. И по горным склонам, и по сирийской пустыне. Не все же вам развлекаться! За бороду очень удобно держать, когда глотку режешь, не правда ли?
