– Значит, франкские гости, – задумчиво повторил Алекс. – Сначала предложение продать клуб, потом скандал и убийство. Непохоже на них, обычно так себя ведут люди из Нового Света…
– Да и убивать-то зачем? – пожала плечами Анри, откровенно млея и прижимаясь уже всем телом. Потихоньку придвигаясь, она развернулась, переставила колено так, чтобы оседлать бедра Алекса, и села сверху.
– А кого в наше порочное время удивишь простой дракой? – усмехнулся Алекс. – Вот если снизить цену клуба чем-то эдаким, да еще припугнуть владельцев… Хорошо, я подумаю. Если что-то еще случится, или этот франк объявится…
– Сразу позвоню, – кивнула Анри. – Так как насчет аванса за юридические услуги, мой лэрд? Кстати, неужели тебя знают все полицейские Лундена?
– Думаю, не все. Может, мы когда-то имели дело… А что касается аванса… Анри, тебе бы лучше выспаться. Завтра будет такой день – ты не представляешь…
– И не хочу пока представлять, – вздохнула Анриетта. – Алекс, ну куда ты поедешь далеко за полночь, в самый Темный Час? Оставайся в спальне наверху, хоть выспишься.
После этого встать и уйти, как совершенно искренне собирался сделать Алекс, показалось невозможным. Анри, как всегда, не требовала и не просила. Она даже не предлагала ничего, мгновенно уловив по тону, что любовник не в настроении повторять дневные забавы. И от ее понимания и готовности быть такой, как захочет Алекс, в душе слегка скребли гремлины. Или даже не слегка. Потому что, как ни оправдывайся, а сегодня он просто воспользовался Анри. Сбросил телесное напряжение, вбиваясь в смуглое горячее золото и представляя на месте стонущей под ним женщины совсем другую: тоже пряно-золотую, но не покорно-податливую, а упрямую, напряженную, жаждущую отодвинуться и закрыться душой и телом.
Нет, конечно, чаще у них с Анриеетой бывало совсем иначе: долго, искренне, страстно. Анри понимала его, как мало кто, а хуже всего, что она ровно ни на что не претендовала, и потому ее было невозможно поставить на место, как Незабудку. Она просто принимала Алекса любым: уставшим, раздраженным, откровенно злым или – в отчаянно редкие моменты – разнеженно сентиментальным…
А еще она была великолепной хозяйкой клуба и танцмейстером. Мужчины, с которыми она ставила публичные сцены, Анриетту обожали: умело жесткая во время представления, после него она была нежной и заботливой. Алекс точно знал, что многие из них потом просили о чести стать фаворитом госпожи Ресколь, но увы, дольше двух-трех сеансов она ни с кем не общалась, легко переходя от одного любителя боли и покорности к другому.
О том, что Анри нравится не только принимать покорность, но и дарить ее, в Лундене знали всего несколько человек. Для всех остальных она была объектом обожания и преклонения, и только для Алекса открывалась вторая грань. Ему, единственному, позволялось все – и ничего не ожидалось взамен, кроме редкого счастья быть нужной. «Использованной, – уточнял Алекс в откровенных разговорах. – Анри, ты же понимаешь, что я тебя просто использую? Неважно, что я делаю взамен, этого мало. Как только ты захочешь что-то изменить, я первый обрадуюсь этому, понимаешь?» «Как скажешь, Корсар, – блаженно и лукаво щурилась Анри. – Только не использованной, а нужной. Ты ведь юрист, ты должен понимать разницу в определениях…» «Я и понимаю, – вздыхал Алекс. – Иди ко мне, чудовище зеленоглазое…» Это было странно, сладко и трепетно близко: то ли дружба, то ли служение, но уж точно не любовь. Со стороны Алекса, разумеется.
И чего не знал вообще никто, так это что «Бархат» на самом деле принадлежал не тьеде Анриетте Ресколь, а лэрду Монтрозу. Королевский стряпчий не может позволить себе такое нереспектабельное предприятие, как клуб удовольствий, поэтому Анри стала фиктивной владелицей клуба. Ее опыт и бешеная работа вместе с деньгами и связями Монтроза – «Бархат» стал едва ли не единственным подобным заведением, принадлежащим не Ночному народу и при этом невероятно престижным. Для всех и по документам Алекс выступал поверенным клуба, в котором каждый знал, что он второй по важности человек после госпожи Анриетты. По праздникам он посылал цветы, конфеты и небольшие презенты госпоже Ресколь-старшей и пару раз в год обедал у них на правах друга и поклонника Анри. Госпожа Ресколь не ожидала от него предложения – она понимала, что лэрд Монтроз должен искать партию среди своего круга, но внимание аристократа льстило пожилой тье. Это было удобно и очень стыдно – за то, что он не может ответить на чувства Анри чем-то действительно равноценным. Но это было.
– Я останусь, – тихо пообещал Алекс, ссаживая Анриетту на диван, но продолжая обнимать. – Будем считать, что сэкономил время на дороге в Мейд Вэл и обратно. А ты определенно должна мне аванс. Схожу пока в ванную, освежусь. А у тебя есть несколько минут, чтобы подготовить необходимое. Пожалуй, наручники… Простые, кожаные. И жди меня в синей спальне.
– Да… – выдохнула Анри, облизывая пересохшие губы. – Как скажешь… Я могу раздеться?
– Нет, – усмехнулся Алекс. – Раздевать тебя я буду сам.
Он легко и обещающе пробежал кончиками пальцев через шелк рубашки по ложбинке спины, заглянул в пьяную зелень глаз, вдохнул горьковатые духи, смешанные с ароматом тела. Уронил руку на бедро, погладил, сжал. Прикрыл глаза, дождался учащенного дыхания на своем плече и тихого умоляющего стона. Встал, соображая, в какую ванную сходить ближе. В голове было совершенно пусто. Анриетте сегодня будет хорошо – она это безусловно заслужила. Но какого боуги вместо кошачьих зеленых глаз перед внутренним взором совсем другие? Льдисто-голубые, пронзительно ясные… Скорее бы уложить ее в постель, получить свое – и успокоиться. Три дня, Корсар. Всего три дня. Не может она не прийти. Подарочек на день рождения, чтоб ее…
Глава 13. Все дороги ведут вперед
Лэрд королевский стряпчий изволил вернуться домой уже за полдень. Устроившись на диване в библиотеке, Маред яростно стучала по клавишам вычислителя, терзая проклятый контракт. Распечатанный документ с требованиями Монтроза действительно обнаружился утром в ее комнате, принесенный неизвестно кем, пока она спала. Заглянув в три аккуратно сшитые скрепкой листа и пробежав их глазами до конца, Маред покраснела и воровато оглянулась: ей послышались в коридоре шаги Эвелин. Но экономка прошла мимо, Монтроза вообще неизвестно где гремлины носили, а требования – вот они. Сама выпросила… И Маред, старательно попытавшись взглянуть на это, как на обычную работу, притащила в библиотеку вычислитель, добыла с полок «Кодекс прав и уложений», еще несколько книг, показавшихся подходящими – и попыталась совместить несовместимое: свое желание отвоевать хоть какие-то права и указание лэрда эти права максимально ограничить. Совместить получалось не слишком хорошо. Если следовать всем требованиям Монтроза, выходило, что она поступает к лэрду в самое настоящее рабство. Но если поработать над формулировками здесь и вот здесь…
Увлекшись, Маред не расслышала легкие шаги по паркету, пока они не прозвучали совсем рядом.
– Картина радует взор, – насмешливо сообщил его светлость, опускаясь в кресло напротив дивана.
