– Тьена Уинни? Вы уже видели наш маленький сюрприз?
– Какой сюрприз?
– Буклеты в вашей сумочке, – учтиво подсказал голос. – Те, что вам дали перед зданием юридического дома, где вы были сегодня. Надеюсь, вы их не выкинули? Впрочем, мы можем прислать копию…
Маред оглянулась на сумочку, из которой действительно торчали несколько листков, что всучил ей днем мальчишка-газетчик. Она про них и думать забыла, иначе бы точно выкинула.
– Нет! То есть я не выкинула. И не смотрела…
– Понимаю. Ну так ознакомьтесь, а я перезвоню немного позже с вашего позволения.
Фониль отключился. Маред подтянула к себе сумочку, вытащила и расправила листки. Обычная реклама нового дамского магазина… Хотя нет, между страницами буклета оказалась вложена газета. Дешевая серая бумага, зато яркие заголовки и камерографии на половину страницы – пресса самого низкого сорта. Маред поморщилась, разглядывая и недоумевая, потом развернула двойной лист. «Открыт ли факультет шлюх?» – бросился в глаза ядовито-синий с желтым заголовок. Ниже и немного мельче: «Студентки Университета готовятся к экзаменам в мужских объятиях». И камерография! Благая Бригита… Одна из камерографий Чисхолма…
Онемев и затаив дыхание, Маред смотрела на снимок, где она, обнаженная, лежала на кровати в апартаментах Монтроза. Лицо, грудь и часть бедер прикрывали крупные нарисованные цветы – ради слабого подобия приличия…
С трудом вдохнув ставший вдруг густым воздух, Маред пробежала глазами статью. Строчки плыли перед глазами, буквы сливались… Она в отчаянии ущипнула себя за руку, острая боль помогла – и Маред снова впилась глазами в газету. В статье не было ее имени. Бригита милосердная – там вообще не было ни имени, ни факультета. Репортер писал, что некоторые студентки Университета, презрев общественную мораль и… – Маред пропустила абзац ядовитых издевательств – зарабатывают на учебу, выполняя извращенные желания мужчин, потерявших стыд… – и снова смакование подробностей…
Она осторожно положила газету, глядя на нее с отвращением и ужасом, как на ядовитую гадину. Наклонившись, перечитала снова, внимательнее и подмечая подробности, которые упустила. Да, там не было ни имени, ни примет, ничего, что позволило бы бросить хоть тень подозрения именно на нее. Речь шла о студентках – и не более! Но камерография…
А внизу под собственно репортажем газета любезно разместила комментарии господина декана, двух-трех преподавателей и некоторых студентов. Негодование! Отвращение! Лэрд декан прямо заявил, что это низкая клевета, поскольку ни одного доказательства… ах вот! Камерографии попали в газету уже затемненными в нужных местах. Маред всхлипнула от облегчения, но глаза сами бежали по строчкам, отмечая знакомые имена. Ни одного женского… Ну, это и понятно, кто же покажет такую мерзость приличным барышням? Преподаватели грозили судом за оскорбление чести учебного заведения – газете, разумеется, если не будут предоставлены бесспорные доказательства, что подобная тварь действительно марает стены Университета своим грязным дыханием. Студенты… Кто-то писал с брезгливым отвращением, у кого-то слова сочились глумливой издевкой…
Кровь бросилась в щеки, зашумела в висках. Отстраненно, как будто все это происходило не с Маред, проплыла мысль, что было бы, окажись лицо на камерографии не закрашенным. А ведь ей не хватило нескольких минут, чтобы пойти к лэрду Монтрозу и все рассказать… Маред беспомощно посмотрела на последние строчки статьи: «Мы будем рады сообщить читателям продолжение этой истории…»
Зазвонивший фониль она взяла непослушными пальцами, с трудом нажала на кнопку.
– Ознакомились? – бодро поинтересовался незнакомец.
– Кто вы? – прошептала Маред. – Зачем… все это…
– О, не беспокойтесь, милая тье. Как видите, никто, решительно никто не мог бы заподозрить в неизвестной развратной девке вас, с вашей безупречной репутацией… Это всего лишь небольшой привет и предупреждение от тьена Чисхолма. Мы надеемся, что подобные меры не понадобятся, но вы же сами понимаете – у этой гадкой статьи может оказаться продолжение. И там – кто знает? – читатели могут увидеть лицо…
– Что вы хотите?
– Говорю же, пока – ничего. Мы ведь договорились, правда? Вы окажете нам маленькую услугу, когда будет нужно, а мы забудем про такую же маленькую шалость благонравной тье. Ах да, позвольте поздравить вас с успешным прохождением собеседования. Лучший балл, не так ли? Мои поздравления, тье Уинни, успешной вам карьеры.
Фониль звякнул – собеседник отключился. Разжав мокрую от пота ладонь, так что фониль упал на кровать, Маред снова посмотрела на газету. Осторожно взяла ее, словно бумага могла укусить, и разорвала на мелкие кусочки. Самые мелкие, какие смогла, пока пальцы не заболели от напряжения. Из груди рвались рыдания, которым сейчас было никак не время.
То ли всхлипнув, то ли рассмеявшись, Маред ссыпала бумажные обрывки в сумочку – потом выкинет их в городе. Села на кровать и, поджав ноги, обняла колени руками. Она ничего не расскажет лэрду Монтрозу. Никогда, ни одного слова, даже под пытками. Она будет врать и делать все, что ей скажут. Да, Монтроз был с ней гораздо честнее и даже милосерднее этих ублюдков. Он честно дал ей возможность не соглашаться на проклятый договор, но… Выбора нет. Только не то, что она увидела на страницах грязной газетенки. Если в Университете узнают, что это она… Маред просто не сможет жить.
Она разделась, аккуратно сложив вещи, и, ложась, подумала, что тянуть не стоит. Она пойдет к Монтрозу прямо завтра – пусть уж все случится скорее. А еще – отметилось краешком сознания – у них наверняка есть свои люди в «Корсаре», раз уже сегодня Чисхолму стало известно о ее высшем балле на тестировании. И лучше бы Маред, наверное, утопиться на этом пикнике, да вот – не повезло. Впрочем, еще не все потеряно…
Перед глазами стояла серебристая рябь на речных волнах, потом ее сменило лицо Корсара, но видимое мутно, и Маред поняла, что разглядывает его сквозь опустевшую бутылку исфаханского вина. А потом… Потом ничего не было, кажется, до самого утра.
Глава 12. Когда поверенный берет аванс
Если бы кто-то спросил Алекса о преимуществах и недостатках жизни в Мейд Вэл, он смог бы назвать множество первых и только один второй – расстояние до деловой части Лундена. Даже на мобилере дорога всегда занимала изрядную часть утра и вечера. Вот и сейчас потеря драгоценного времени была особенно ощутимой, так что Алекс невольно поморщился, садясь в мобилер. Ничего, умница Анри позвонила ему раньше, чем полиции, так что к главному действию он точно успеет.
А вот что хорошо в дороге – так это возможность подумать. Нет, думать о том, что случилось в «Бархате», не имеет смысла, пока неизвестны детали, но ему и без того было о чем поразмыслить.
Выехав на коронный тракт, Алекс нажал педаль – мобилер рванул так, словно до этого стоял. Редкие фонари по обеим сторонам дороги замелькали все чаще, так что глаз уже устал следить за появлением новых столбов.
