Спокойствия эта мысль не принесла и даже наоборот начисто прогнала последний сон. Оболиус завертелся на своем ложе из свежего сена еще сильнее, не находя места. Потому что получалось, что все, что он знал об Искусстве – не правда. Что-то внутри сопротивлялось этому: всю жизнь его учили по-другому. Еще вчера он знал, как устроен этот мир, а теперь оказался совсем один, не имея ни малейшего представления об истинном положении вещей.
Глава 4
Толлеус. Главный вопрос
Красный ручей
Старик тоже не спал, лежа на спине в темноте конюшни, раскинув руки. В отличие от своего ученика он не вертелся, точно щенок, гоняющийся за своим хвостом, но лишь внешне, зато мысли в голове водили самый настоящий хоровод. Не Оболиус со своим больным зубом были тому виной – искусник силился понять некоторые вещи, которые происходили в последнее время. Больше всего ему не давал покоя факт, что помощник умеет вселяться в другие существа. Такое могут боги, и это понятно, ибо им подвластно все. Чародеи тоже могут проделать это с кем угодно и когда угодно – есть у них такая способность. Но Оболиус всего лишь мальчишка, пусть и талантливый! Почему у него получается, причем только с химерами, а напрямую с лошадью или человеком – нет? Почему при этом через химеру он может больше, чем сам, хотя по логике это более сложный путь? И, самое главное, почему у самого Толлеуса ничего не выходит?
Сегодня старик не спорил со своим Альтер-эго, озвучивая мысли. Он был спокоен: просто думал, ломая голову над загадкой, которая напрямую касалась его. Обязательно нужно разобраться, понять, как работает этот механизм. Иначе не получится защититься даже от сопливого мальчишки!
Оболиус тянулся к химере аурной, устанавливая контакт. Толлеус специально наблюдал за процессом. Это было логично и объяснимо. Пускай сам искусник не мог повторить подобный трюк, но, по крайней мере, мог представить себе его суть. Есть взаимодействие аур – есть связь. Потом требуется лишь умение, чтобы подстроиться, и воля, чтобы победить в схватке с чужим разумом. Но дальше начиналась чистая мистика: от химеры не тянулся аурный щуп к старику, когда Оболиус пытался вселиться в него! Как это работает, как это вообще может работать?
Ответа не было. В случае с конструктами ситуация такая же: не видно никакой связи, но она существует – в этом сомнений нет. Старику казалось, что решение загадки где-то совсем рядом, на поверхности. Но поймать его никак не удавалось. Чувство неудовлетворенности, как заноза, бередило покой. К тому же нестройный хор призрачных голосов, заблокированный плетением от проникновения, был едва различим. Точно также, как в Широтоне этот Шум был слишком громок, тревожа душу, так и сейчас никак не удавалось достичь гармонии без привычного гомона. Забылся старик только утром, когда первые петухи уже стали орать, требуя выпустить их из курятников.
* * *
Несмотря на то, что сон его был тяжелый и короткий, встал Толлеус бодрым и отдохнувшим. Наверное, химера неплохо подзарядила его вчера. Оболиус тоже поднялся, но выглядел гораздо хуже. Кожа побледнела, под глазами мешки, а щеку стало ощутимо раздувать. Правда, боли он не чувствовал, но нормально открыть рот уже не мог.
Искусник почесал лысину, мельком пожалев об утраченном шлеме. Плетений для врачевания зубов у него не было: как-то не озаботился в свое время, так что даже не знал, как оно работает. Можно было, конечно, проблемный зуб попросту уничтожить – Искусство позволяло проделывать и не такие вещи. Да хоть бы взять плетение для разрушения крепостных стен, часть которого старик использовал для лап Паука. Корень прорастет сквозь весь зуб, потом «бах», и во рту лишь мелкая костяная крошка… Толлеус еще раз почесал затылок: во-первых, можно легко ошибиться и что-нибудь перепутать, во-вторых, попросту жалко зуб! Оставшись с пустыми деснами, старик как никто другой стал ценить ценность этих крошечных помощников в пережевывании пищи.
– Знаешь, что делают чародеи в таких случаях? – спросил он помощника, но тот лишь промычал что-то в ответ и пожал плечами. Толлеус махнул рукой и пошел спрашивать хозяйку постоялого двора. Ничего дельного он не узнал, но совсем не потому, что чародеи не следили за своими зубами. Скорее, простые жители из провинции не могли себе позволить такое лечение. Единственное, что удалось узнать – ближайший чародей жил как раз по пути на расстоянии дневного перехода в городе Красный Ручей. По мнению искусника, такое название больше подходило какой-нибудь деревеньке, но его заверили, что город вполне приличный.
Чародей, если судить по имени, тоже был не простой. Звали его Ведающий Тайнус, о чем хозяйка сообщила с придыханием, закатив глаза. Для себя Толлеус решил, что это примитивный псевдоним, что в свою очередь весьма нелестно характеризовало его владельца. Трактирщица, с которой он поделился своими сомнениями, стала уверять его в высочайшем мастерстве этого чародея, уверяя, что он известен чуть ли не по всему Оробосу. В доказательство своих слов она привела веский с ее точки зрения аргумент: «Господина Тайнуса приняли в общество Оракулов!»
Искусник не стал спорить, а лишь улыбнулся кончиками губ: названия самых известных и сильных чародейских школ он уже знал – не было среди них никаких Оракулов. Тем более что это вообще не школа, а какое-то общество. Немудрено: для невежественной селянки любой чародей с придуманным титулом – почти Император. Впрочем, выбирать не приходилось. Да и не плохо, в общем-то, что Ведающий не Повелитель Чар, иначе его услуги будут стоить очень дорого, а тут надо всего лишь вылечить больной зуб.
Караван тронулся в путь в своем обычном порядке. Толлеус, чтобы успеть до Красного Ручья засветло, задерживаться не стал даже чтобы позавтракать: провиант он взял с собой. Дорога была хорошая, ровная, но все равно жевать на ходу, особенно когда приходится управлять лошадьми, было очень неудобно. Кувшин с молоком и вовсе опрокинулся, благо, не разбился. Пришлось восполнить потерю простой водой из небольшого родника, который очень кстати подвернулся у самой дороги. Оболиус смотрел на все это жадными глазами, но есть не мог. Даже воду он пил через тростниковую трубочку.
* * *
Как и было обещано, до города путники добрались еще засветло, хотя до заката оставалось не так много времени. Городишко, как и предполагал Толлеус, был невелик и являлся бы обычной большой деревней, если бы не величественная крепость, возвышавшаяся над ним на холме. Судя по ее размерам, она запросто могла вместить гарнизон тысяч на пять воинов – жителей в городе было всего в два-три раза больше, причем если считать стариков и совсем маленьких детей. Конечно, до Кордоса, а точнее до северной границы Оробоса был всего день пути, но все равно искусник не понимал, зачем понадобилось возводить фортификации такого масштаба в этом месте. Место, конечно, для крепости удобное – слияние Красного ручья – небольшой речушки, тезки города, через который она протекала, и Сон-реки, но все равно далековато от границы. Может быть, лет тридцать назад, до войны владения Оробоса заканчивались здесь – таких тонкостей Толлеус не знал.
Химеры – дорогое имущество, но тащить их с собой в город совершенно не хотелось. Хорошо если на телеге удастся проехать, не то, что провести целое стадо между натыканными тут и там дворами, обнесенными частоколом. Тем более что старик не ожидал в такой провинциальной глуши, что кто-то сможет покуситься на его собственность, защищенную Искусством. Привычно поставив плетение загона, дополнительно снабдив его защитой от самых любознательных жителей, он слез с повозки и за руку потащил апатичного Оболиуса за собой. К вечеру щека парня раздулась еще больше, отчего его голова стала совершенно несимметричной. В пути даже пришлось расширить зону обезболивания на все тело – сейчас чувствительность кожи у ученика сохранилась лишь на макушке. Поэтому он шел точно пьяный: очень осторожно, раскачиваясь и старательно контролируя каждое движение. Со стороны это выглядело смешно: дети, резвящиеся в придорожной пыли вместе с курами, поросятами и собаками, показывали пальцами и провожали странную парочку веселым хохотом.
