Записки тут же полетели в мусорное ведро.
А Клэр ему еще торт…
Пришлось упереть взгляд в доску. Как такое понять, как разобрать?
– Пространственно-временной ниам делится на шесть частей, и, если изобразить его графически, напоминает лепестки цветка…
По темной поверхности забегал мел.
Почему мел? Почему не какая-нибудь новая технология – так лучше усваивается?
Моей предельной концентрации хватило на минуту или около того, затем она охотно рассеялась, и освободившиеся из заключения мысли тут же переползли на приставленный к парте с внутренней стороны пакет – легкий, но объемный. С еще одним размером тридцать на сорок сантиметров внутри пакетом – бумажным.
Понравится ли подарок Тайре? Не расстроит ли?
Нет, не расстроит. Потому что, если бы такой кто-нибудь подарил мне, я бы очень обрадовалась. Пусть даже через слезы.
К тому же я старалась.
И днем ранее я действительно старалась.
Вытащила из шкафа обе тулы, расстелила их на стуле – они благодаря усилиям Клэр были выстираны и выглажены – и какое-то время придирчиво их рассматривала. Как хорошо, что Тайра все это время таскала наши торговые одежды с собой, как хорошо, что не выбросила их, как когда-то монастырские. И платки сохранились – настоящая удача.
Хотя я могла бы и без них.
Хороший фотоаппарат отыскался у Ани – она, оказывается, увлекалась фотографией и с удовольствием поделилась сложным агрегатом и накрученной на него линзой-телевиком со мной. Долго объясняла, как пользоваться, долго рассказывала, как защитить от пыли. Как следствие, домой я вернулась с раздувшейся от информации головой и кучей разрозненных знаний.
Теперь камера лежала на дне смешариковой корзины – кто отличит такую от местной, арханской? И я знала, что подарить самой Ани-Ра, когда у той наметится праздник. Отличную фотокамеру – что же еще? Или объектив. В общем, идеи были.
Стоило мне облачиться в темно-синюю тулу и привычным движением повязать на голову платок, как дверь в спальню приоткрылась. В образовавшуюся щель проворно вкатился Ив, взобрался на кровать и уселся рядом с корзиной, проникновенно глядя мне прямо в глаза.
– На. Акан?
– На Архан. А тебе чего? Ты как узнал-то?
– Зьми ми. Ня. То. Жи.
– Зачем я буду тебя брать?
Он определенно делал успехи в произношении слогов человеческой речи.
– Для зопа. Насти.
– «Для зопа» слушается как-то не очень. Для чего тебя взять?
– Зопа. Насти.
– А-а-а, для безопас-ности?
Я весело фыркнула и покачала головой – а почему бы и нет? Ив прав: Архан опасен, фурия не помешает. Раньше не мешала.
– Ладно. Залазь.
Смешарик проворно забрался вверх по туле до самого платка и тут же превратился в знакомый мне уже ободок.
Как знал. Да, как знал.
Потому что она видела меня именно в этом платке, с корзиной и в этом ободке.
Молодец Ив.
На Архане мело. Жаркий ветер кропотливо мастерил у стен маленькие дюны, перебрасывал песок из одного места в другое, трепал одежду. Я снова взмокла.
Ничего. Ненадолго.
Бесценная камера Ани лежала на дне крытой вторым платком корзины; поскрипывала плетеная ручка.
– Это здесь, Ив?
– Лево.
Налево, хорошо. Потели в новых кроссовках ноги. Я боялась лишь одного – не того, что она меня не узнает, но того, что во дворе не окажется маленького Тира. Жаль, если так, но тут лишь на удачу – либо повернется лицом, либо нет. Навряд ли у меня появится второй шанс. Надо, как говорила Тайра, использовать и первый.
Темноволосая женщина, хвала местным богам, оказалась во дворе, а с ней (тут я была готова поклониться до пола и личной госпоже Удаче) рядом играл и сын.
Меня узнали сразу. Поднялись со ступеней, зашагали к ограде, доброжелательно улыбнулись:
– День добрый, почтенная. Воды? – мать Тайры улыбнулась, морщинки вокруг губ углубились. – Как торгуется орехами? Хорошо ли идут?
– Идут потихоньку, – проскрипела я, вспоминая роль торговки, – идут, спасибо. Но я не за этим. Хотела поблагодарить.
– За что?
– За воду, что вы дали мне в прошлый раз.
– Да не стоит, зачем? Воды много, а Рамин наказывает поить путников, какая благодарность?
– Пусть маленькая, но все же. Бог рад доброте, бог рад и ответной благодарности.
Я вспотела еще сильнее. Нащупала в кармане маленькое блестящее зеркальце – одно так и осталось у Тайры непроданным – сжала его в ладони, помолилась Создателю, чтобы все прошло гладко, чтобы получилось, – и протянула его женщине, чьего имени до сих пор не знала. Почему не спросила? Забыла, дурочка, стыдно.
– Вот, – я протянула зеркальце через забор. – Возьмите. Из дальних земель, осталось непроданным, значит, вас ждало, так я решила. И не обижайте меня отказом. Мне не в убыток, это подарок от сердца.
Ее ладони дрожали, но глаза смотрели с радостью. Взгляд долго изучал незнакомый предмет – крышечку, переливающиеся на солнце кристаллики, гладкую поверхность; пальцы осторожно касались металла.
– А я пойду. Пойду. Еще много продавать. Не хворайте.
– Спасибо вам огромное! И заходите, если что. Я всегда…
«Всегда напою, накормлю», – я знаю, что она хотела сказать, как знала и то, что в этот момент она не находит слов. Это нормально, это правильно.
– Не за что. И вам не хворать.
Я успела развернуться и прошагать метров десять, когда за спиной послышалось:
– Тир, смотри, какая игрушка! Нравится? Блестящая, красивая, и в ней можно увидеть наши лица. Посмотри, сынок…
В этот момент я повернулась.
На меня не смотрели – смотрели в зеркальце. И фотоаппарат запечатлел этот самый момент: улыбающуюся маму, пухлощекого на ее руках малыша, чей палец был задумчиво прижат к щеке. Чуть насупленные детские брови, вытянутую вперед руку с зеркальцем и развевающиеся вокруг обеих фигур, растрепанные жарким ветром длинные и кудрявые, как у Тайры, волосы.
Хит сезона. Бесценный снимок. Пусть один, но кому-то он будет очень-очень дорог.
Длинноносая камера отправилась в корзину.
– Домой, Ив? Или тебе еще чего-то здесь надо?
– Амой, – рассудительно подтвердила фурия.
И мы, поскрипывая корзиной, неторопливо зашагали по заметенной песком дороге.
* * *
– Говорю тебе, Халум, я купил два! А они не работают! То есть да, водичка та чем-то пахнет, а жена моя от нее нос воротит, говорит, достань ту, что была в прошлый раз. А я где ее достань? Где? Вот я купил сразу, как только услышал на рынке крик «чудо-вода» – понесся, как оголтелый, взял два пузырька, деньги, что собирался на табак потратить, выгреб. А оно, видишь, как обернулось? Надули. И пузырьки не те, и запах не тот, а цена еще выше. Туррум им в ребро. Надули, да.
