Голый бог Ллах, вероятно, ссал… простите, писал, действительно крайне неравномерно – к такому выводу я успела прийти, пока мы шагали к тому помещению, где располагались картины. Ковры, гобелены, украшенные золотом портьеры, всюду серебро, золото, бархат. На стенах каждой комнаты красовались не только родовые портреты, но так же развешенное в хаотичном порядке инкрустированное драгоценными камнями оружие. Дорого, очень дорого, почти чванливо. Чем же занимался зажиточный житель? Растил на заднем дворе местную коноплю? Отыскал под домом алмазную жилу? Плодил маленьких дочерей и продавал их в рабство? Судя по тому, что осталась всего одна, продавал крайне успешно…
Тьфу! О чем я думаю? Ну, богат человек, и ладно. Может, он как раз разводит тех самых пауков, чью паутину кладут потом в экзотический суп?
Нет, тогда бы насекомые бегали по всему помещению – так объясняла Тайра, – а пауками в сухих и почти уютных, если бы не чрезмерное давление роскоши, комнатах не пахло.
«Может, он просто успешно скупает и перепродает картины?» – миролюбиво подсказал мой внутренний голос.
Может быть, согласилась я неохотно. Просто удачный торговец, ведь такое бывает, правда? Может, он и человек хороший, а я всего лишь по одному взгляду составила о нем неверное мнение? Эх, научиться бы, как Тайра, смотреть ауры, тогда бы я сейчас не терзалась сомнениями, а просто просканировала мистера Абу изнутри и благополучно забыла о нем.
Впрочем, забыть о хозяине дома мне представился шанс уже минутой позже; впереди показалась дверь в «галерею».
Картины здесь частично стояли, приваленные друг к другу застывшими фрагментами незнакомой жизни, частично висели на стенах, вделанные в массивные узорные рамы.
Рослый и плечистый Аба восторженно засеменил вперед.
В вытянутой и хорошо освещенной комнате, в отсутствии какой-либо мебели, его голос гулко отражался от стен; шелестела ткань легкой белой рубахи, пахло потом.
– Те, на которых изображен замок Правителя, находятся здесь, здесь и здесь.
Мясистый волосатый палец, украшенный перстнем, ежесекундно менял направление – я едва успевала поспевать за ним взглядом. Шуршали по чистому гладкому полу подошвы домашних тапочек и наших сандалий, поскрипывали при движении ручки плетеных корзин.
– Не торопитесь, рассмотрите все хорошенько – уверен, в моей коллекции найдутся достойные вашего внимания (внимания Правителя) экземпляры.
– Оценивает и выбирает, в основном, она, – Тайра легко махнула рукой в мою сторону. – Я же всего лишь ношу толстый кошелек и бью корзиной тех, кто пытается его украсть.
Когда отзвучал слившийся в унисон мужской и женский смех, моя напарница сделала то, чего я все это время от нее ждала – отвлекла хозяина дома пустым, но занимательным разговором.
– Так где вы находите столь великолепную усладу для очей? Ведь каждое полотно, что я вижу у вас, это настоящий шедевр, прекрасная и тонкая работа мастеров. Наверняка и содержать подобную коллекцию обходится вам недешево?
Вероятно, ее настоящий арханский звучал как-то иначе, не столь похоже на вежливый нордейлский (или русский?) язык, что лился мне связанной речью в мозг, но мне было не до того.
Как только Аба, который все никак не мог решить, с чего начать хвалебную в адрес самого себя речь, прочистил-таки после трехсекундной паузы горло и раскрыл пухлогубый рот, я двинулась к первой картине.
А в полное замешательство пришла уже у второй.
Поясню, о чем речь.
Первое полотно изображало стоящий почти у самого горизонта белокаменный замок с остроконечными шпилями, в башнях которого запутались лучи уходящего солнца. Вытянутые окна, мелкие, вылепленные двумя мазками кисти, флаги, прорисованные на переднем плане густые зеленые сады. Ого, значит, в Оасусе, в отличие от Руура, полно воды – хватает на зелень.
Пока я тщательно запоминала детали, маленький Ив незаметно выбрался из моей корзины, быстро и проворно вскарабкался по плотной ткани тулу к платку, нырнул за его отворот и вделся в мое ухо прохладной сережкой – приятное и неприятное ощущение одновременно. Приятное, потому что сережка чувствовалась настоящей, плотной, металлической, а неприятное от осознания того, что я ношу в своем ухе «чужого». Мда. Стараясь не концентрироваться на отвлекающих мыслях, я лишь отметила, что позицию смешарик и впрямь выбрал удобную – отсюда ему было все видно, а мне его, в свою очередь, хорошо слышно.
– Смотри на картины, – шепнула я одними губами.
– Мотлю.
– И запоминай. Вдруг я что-то пропущу.
– Угу.
Из угла, где стояли Аба и Тайра, до меня долетали обрывки разговора о том, часто ли ходит караван, какую берет пошлину, много ли наценивает при перепродаже? Нет, что вы, сам он, дескать, накручивает совсем немного, лишь бы хватало на еду семье. «Сами ведь понимаете, жадность – великий грех…»
«Вранье тоже», – меланхолично подумала я.
– Запомнил? – прошептала я.
– Дя, – отозвалась «серьга».
– Тогда пошли ко второй.
И как раз вот там я пришла в замешательство. А почему? Да просто потому, что второе полотно изображало замок Правителя совершенно иным, нежели первое. Как такое возможно? Не спрашивайте, не знаю. Но если на первом стояло белокаменное сооружение с башнями, то на втором отчетливо высилось нечто, похожее на минарет с серыми стенами, золотыми куполами и округлыми, словно полумесяц, окнами. И ни тебе садов, ни растительности на переднем плане, ни трепещущих наверху флагов – вокруг одна желто-бурая пустыня.
– Как такое возможно?
Ив молчал – думал.
– Может, это не замок Правителя?
– Он, – тихо ответили мне в ухо. – Азница во-сприя.
– Что? – возмутилась я чуть громче, чем намеревалась. – Разница восприятия? Я, конечно, понимаю, личное видение художника и все такое, но чтобы разница восприятия оказалась настолько великой? Ив, не смеши.
Занятый рассказом о том, сколько дорогого раствора приходится мазать на окна, чтобы солнечные лучи не выжигали краски, Абу совершенно не замечал того, что я застыла у второго полотна столбом.
«Быстрее-быстрее» показал мимолетный жест Тайры. «Поторопись, я не смогу его долго забалтывать».
Мы с Ивом поспешили к третьей картине, и возле нее из моей груди вырвался возмущенный и разочарованный вздох.
– Здесь замок черный, вообще без окон. Тут наверху не башни, а бойницы, вокруг высоченная стена. Бред какой-то.
– Ред, – подтвердил смешарик.
– А на четвертой? Может, хоть две из них сойдутся?
Нет, не сошлись – ни четвертая с третьей, не пятая с первой, ни вторая с какой бы то ни было – все разные, все! На четвертой картине замок походил на полуразрушенную, но величественную крепость без единого отблеска позолоты на серых выщербленных стенах, на пятой же наоборот – весь замысловатый декор дворца до неба блестел так, что слезились глаза. Ну, слезились бы у тех, кто попробовал бы посмотреть на сие дивное сооружение в реальной жизни.
