– Элессар я оставляю тебе, ибо немало ран нанесено Средиземью и, может быть, он поможет тебе исцелять их. Но никому другому его не отдавай.
В Гаванях Сириона и в самом деле было много людей и эльфов, что нуждались в исцелении, и даже зверей, что бежали туда от ужасов Севера; и, пока Эарендиль жил среди них, все находили исцеление, и были здоровы и счастливы, и на время весь тот край расцвел и дивно преобразился. Но в великих путешествиях Эарендиля за Море Элессар всегда был с ним, потому что во всех скитаниях Эарендиля не оставляла надежда найти Идриль, а первое, что он запомнил в Средиземье, был зеленый камень, что сиял у нее на груди, когда она пела над его колыбелью во дни расцвета Гондолина. И так Элессар покинул Средиземье, ибо Эарендиль не вернулся туда.
Много веков спустя появился еще один камень, именуемый Элессар. Об этом одни говорят так, а другие иначе, и только Мудрые знали, которая из двух историй верна, а они все ушли. Одни говорят, что второй Элессар – это тот же самый камень, возвращенный милостью валар, и что Олорин (которого в Средиземье знали под именем Митрандир) привез его с собой с Запада. И однажды Олорин пришел к Галадриэли, жившей тогда под сенью Великого Зеленолесья; и они долго беседовали между собой. Ибо годы изгнания начали тяготить владычицу нолдор; она жаждала вестей о родичах и о благословенном крае, где появилась на свет, но все еще не хотела оставить Средиземье. [Эта фраза изменена на: «но пока не было ей дозволено оставить Средиземье»]. И когда Олорин поведал ей вести с Запада, она вздохнула и сказала:
– Печаль гнетет меня в Средиземье, ибо листья опадают и цветы вянут; и сердце мое томится, когда я вспоминаю деревья и травы, не знающие смерти. Ах, если бы они росли у меня дома!
И Олорин спросил:
– Так ты хотела бы владеть Элессаром?
– Где ныне Камень Эарендиля? – отвечала Галадриэль. – И Энердиль, создавший его, тоже ушел.
– Кто знает! – заметил Олорин.
– Сомнений нет, – возразила Галадриэль. – Они ушли за Море, и с ними – почти все, что было прекрасного в Средиземье. Но неужели Средиземье должно лишь вянуть и гибнуть?
– Такова его судьба, – ответил Олорин. – Но если бы Элессар вернулся, увядание можно было бы приостановить – ненадолго, пока не наступила эпоха людей.
– Если бы! Но разве это возможно? – вздохнула Галадриэль. – Наверное, валар отвернулись от нас и не помышляют более о Средиземье, и на всех, кто еще цепляется за него, легла тень.
– Это не так, – ответил Олорин. – Не затмился их взор, и сердца их не ожесточились. И вот тебе знак, что это правда!
И он показал ей Элессар, и Галадриэль взирала на него в изумлении и восхищении. А Олорин сказал:
– Это тебе от Иаванны. Воспользуйся им, как сумеешь, и на время твоя земля станет прекраснейшим краем Средиземья. Но я отдаю его тебе не навеки. Храни его до времени. Ибо прежде, чем ты устанешь и решишь наконец покинуть Средиземье, явится тот, кому назначено получить этот камень, и имя его будет таким же, как у камня: Элессаром наречется он
[140].
А в другой истории говорится так:
Давным-давно, до того, как Саурон обманул кузнецов Эрегиона, Галадриэль пришла туда и сказала Келебримбору, главе эльфов-кузнецов:
– Средиземье печалит меня, ибо опадают листья и вянут цветы, которые я любила, и моя земля наполнена сожалением, которого ни одна Весна не исцелит.
– Что же еще остается эльдар, пока они цепляются за Средиземье? – ответил Келебримбор. – Или ты решила уйти за Море?
– О нет! – ответила она. – Ангрод ушел, и Аэгнор ушел, и Фелагунда больше нет. Одна я осталась из детей Финарфина
[141]. Но гордость еще не утихла в моем сердце. Что дурного сделал золотой род Финарфина, что я должна просить прощения у валар и довольствоваться островком посреди моря, я, рожденная в Амане Благословенном? Здесь я властвую.
– Так чего же ты хочешь? – спросил Келебримбор.
– Я хочу, чтобы деревья и травы, не знающие смерти, росли здесь, в моей стране, – ответила она. – Что стало с искусством эльдар?
– Где ныне Камень Эарендиля? – вздохнул Келебримбор. – И Энердиль, создавший его, тоже ушел…
– Они ушли за Море, – сказала Галадриэль, – и с ними – почти все, что было прекрасного в Средиземье. Но неужели Средиземье должно лишь вянуть и гибнуть?
– Такова его судьба, мне кажется, – ответил Келебримбор. – Но ты знаешь, что я люблю тебя, хотя ты и предпочла мне Келеборна Лесного, и ради любви к тебе я сделаю, что смогу, если моему искусству по силам облегчить твою печаль.
Но он не сказал Галадриэли, что сам некогда жил в Гондолине и был другом Энердиля, хотя его друг во многом превосходил его. Но если бы не Энердиль, Келебримбор добился бы большей славы. Поэтому, поразмыслив, он взялся за долгую и тонкую работу, и в конце концов создал для Галадриэли величайшее из своих творений (не считая Трех Колец). И говорят, что зеленый самоцвет, созданный Келебримбором, был прозрачнее и нежнее, чем камень Энердиля, но в свете его было меньше силы. Ибо Энердиль создал свой камень, когда Солнце было еще юным, а когда Келебримбор взялся за свой труд, прошло уже много лет, и не найти было в Средиземье света столь ясного, как прежде, ибо, хотя Моргот был низвержен в Пустоту и не мог вернуться, его отдаленная тень лежала на мире. И все же Элессар Келебримбора источал дивное сияние; и Келебримбор оправил его в большую серебряную брошь в виде орла с распростертыми крыльями
[142]. И благодаря тому, что Галадриэль владела Элессаром, все вокруг становилось прекрасным, пока в Лес не явилась Тень. Но позже, когда Келебримбор прислал Галадриэли Ненью, главное из Трех Колец
[143], она решила, что Элессар ей больше не нужен, и отдала его своей дочери Келебриан, а от той он перешел к Арвен, и к Арагорну, которого прозвали Элессаром.
