– А что это значит? Или это просто тебя так зовут?
– Это значит «Властелин Черной Тени», – ответил он. – Ибо и у меня за спиной лежит тьма, Ниниэль, и она поглотила многое, что было мне дорого; но теперь я, по всей видимости, взял над ней верх.
– Значит ты тоже убежал от нее? Бежал, бежал – и прибежал в эти прекрасные леса? – спросила она. – А когда тебе удалось спастись, Турамбар?
– Да, – ответил он, – я бежал много лет. А спасся я вместе с тобой. Пока ты не пришла, Ниниэль, было темно, но с тех пор стало светло. И мне кажется, что я обрел то, что тщетно искал много лет.
И, возвращаясь в сумерках домой, он говорил себе:
– Хауд-эн-Эллет! Она явилась с зеленого кургана. Что это – знамение? Как же понять его?
И вот благодатный год прошел, и наступила мягкая зима, а за ней – еще одно красное лето. В Бретиле было мирно, лесные жители держались тихо и не покидали границ своих земель, и из соседних краев никаких вестей не приходило. Ибо орки, что в те времена стекались на юг, в мрачные владения Глаурунга, или приходили как соглядатаи к границам Дориата, чурались Переправы Тейглина и обходили ту реку далеко с запада.
А Ниниэль теперь вполне выздоровела, набралась сил, и красота ее расцвела; и Турамбар, не таясь более, попросил ее руки. Ниниэль была очень рада; но когда об этом узнал Брандир, у него на сердце сделалось неспокойно, и он сказал ей:
– Не спеши! Не думай, что я желаю тебе зла, но я посоветовал бы тебе подождать.
– Ты всегда желаешь лишь добра, – ответила она. – Но почему ты советуешь мне подождать, о мудрый мой брат?
– Мудрый брат? – переспросил он. – Скажи лучше, хромой брат, нелюбимый и немилый. Даже не знаю, почему. Но на этом человеке лежит тень, и мне страшно.
– Была тень, – возразила Ниниэль, – он мне сам говорил. Но он спасся от нее, как и я. А разве недостоин он любви? Теперь он держится скромно, но ведь раньше он был великим вождем, все наши враги бежали бы, едва завидев его, разве нет?
– Кто тебе это сказал? – спросил Брандир.
– Дорлас, – ответила она. – Разве он сказал неправду?
– Правду, – сказал Брандир, но ему это не понравилось – Дорлас был предводителем тех, кто стоял за войну с орками. Брандиру все же хотелось как-то удержать Ниниэль, и поэтому он сказал:
– Правду, но не всю: он был военачальником в Нарготронде, а сам он с севера; говорят, он был сыном Хурина из Дор-ломина, из воинственного дома Хадора.
Когда Ниниэль услышала это имя, по лицу ее пробежала тень. Брандир это заметил, но неправильно понял ее, а потому добавил:
– Да, Ниниэль, очень похоже, что такой человек вскоре опять уйдет на войну, и, может быть, далеко отсюда. А если такое случится, каково придется тебе? Берегись, ибо я предвижу, что, если Турамбар снова отправится в битву, не он, но Тень одержит победу.
– Плохо мне придется, – ответила Ниниэль, – но незамужней не лучше, чем жене. А жена, быть может, сумеет лучше удержать его, и спасти от тени.
Однако слова Брандира смутили ее, и она попросила Турамбара подождать еще немного. Турамбар удивился и опечалился; а когда он узнал от Ниниэли, что это Брандир посоветовал ей подождать, ему это очень не понравилось.
Но когда наступила следующая весна, он сказал Ниниэли:
– Время идет. Мы долго ждали, больше ждать я не стану. Делай то, что велит тебе сердце, Ниниэль, любовь моя, но знай: я выберу одно из двух. Либо я снова уйду в глушь, на войну, либо женюсь на тебе – и никогда не пойду воевать, разве затем, чтобы защищать тебя, если зло будет грозить нашему дому.
Ниниэль была действительно счастлива. Они заключили помолвку, и поженились в середине лета; лесные жители устроили большой пир и выстроили молодым красивый дом на Амон-Обеле. Там они зажили счастливо, но Брандир все был неспокоен, и в душе его сгущалась тень.
Появление Глаурунга
А Глаурунг с каждым днем набирал мощь и коварство; он сделался тучен, и собрал к себе орков, и правил ими, словно некий король, и подчинил себе все былые земли королевства Нарготронд. И еще до конца того года, третьего с тех пор, как Турамбар поселился среди лесных жителей, Дракон начал досаждать их владениям, в которых на краткий срок воцарился было мир; ибо на самом деле Глаурунгу и его Хозяину было отлично известно, что в Бретиле еще живут вольные люди, последние из Трех Племен, что до сих пор не покорились власти Севера. А этого они не могли стерпеть; ибо Моргот стремился покорить весь Белерианд и обшарить его до последнего уголка, чтобы не осталось ни одной норки или щелки, где жил бы кто-то, кто не был его рабом. Так что догадывался ли Глаурунг, где прячется Турин, или (как думают иные) Турину и впрямь удалось на время укрыться от очей Зла, что преследовало его – разница невелика. Ибо в конце концов мудрость Брандира оказалась тщетной, и Турамбару не осталось иного выбора, кроме как сидеть сложа руки и ждать, пока его не разыщут и не выкурят, как крысу, либо отправиться в бой и выдать себя.
Но когда в Эффель-Брандир впервые пришли вести об орках, Турамбар остался дома, уступив уговорам Ниниэли. Ибо она говорила ему:
– Но ведь нашему дому пока никто не угрожает, – а помнишь, что ты мне обещал? Орков, говорят, совсем немного. И Дорлас рассказывал, что до твоего прихода такие нападения случались нередко, и лесные жители всегда отражали их.
Но лесных жителей стали одолевать. Эти орки были опасной породы, злобные и коварные, и они пришли не как прежде – случайно, по дороге в другие земли, или малыми шайками, – нет, они явились именно затем, чтобы захватить Бретильский лес. Поэтому Дорласу и его людям пришлось отступить с потерями, и орки перешли Тейглин и забрались далеко в леса. И Дорлас пришел к Турамбару, показал свои раны и сказал:
– Смотри, господин, после ложного затишья настал час нашей нужды, как я и предвидел. Разве не просил ты, чтобы тебя считали не чужестранцем, но одним из нас? Разве эта опасность не грозит также и тебе? Ибо дома наши недолго останутся сокрытыми, если дать оркам глубже проникнуть в наши земли.
Потому воспрял Турамбар, и снова взял меч свой Гуртанг, и отправился в битву; и лесные жители, узнав об этом, немало воодушевились и собрались к нему, и вот уже под его началом оказалось несколько сотен. Тогда они прочесали лес и перебили всех орков, что пробрались туда, и повесили их на деревьях у Переправы Тейглина. А когда явились новые враги, лесные жители устроили засаду и застали их врасплох, и орки, не ожидавшие встретить такого большого войска и устрашенные возвращением Черного Меча, обратились в бегство, и многие были убиты. Тогда лесные жители сложили большие костры, свалили трупы солдат Моргота в кучу и сожгли, и дым от пламени мести черной тучей поднялся в небеса, и ветер унес его на запад. Однако кое-кто из орков все же остался в живых, и принес вести об этом в Нарготронд.
Вот тогда-то Глаурунг разгневался по-настоящему; но некоторое время он лежал недвижно, размышляя об услышанном. Оттого зима прошла спокойно, и люди говорили:
