– Королева, как же… Но даже королям нужны друзья.
– Наверно, – согласилась Илона. – Только, если королева начинает завидовать другу или подруге, она просто приказывает отрубить ему голову.
Опять это слово: завидует. Выходит, всеми и всегда движет зависть? Я не выдержала и возмутилась:
– Что?! Гордячка Маринка? Завидует? Кому – мне?
– Ты что, такая наивная или притворяешься? – ответила Илона. – Конечно, завидует. У нее лицо делается совсем белым, когда тебе покупают новую тряпку. На день рождения к Антону она не пошла, помнишь? Ей просто нечего было надеть, а у Антона родители люди не бедные, квартира, сама знаешь, какая!
Я открыла рот, слушая Илону. Все это казалось настолько невероятным, что просто не укладывалось в голове.
– Маринка из кожи вон лезет, чтоб доказать всем собственную исключительность, но ее съедает зависть, понимаешь? Зависть к вещам, к чужим деньгам, к модным тряпкам, машинам и прочей дребедени.
– Но она же сама всегда говорила, что это все – мещанство! Что ее мама шьет лучше, чем все кутюрье в мире, вместе взятые! Автомобили загрязняют воздух, компьютер – современный наркотик…
Илона кивала в такт моим словам:
– Да-да, так и есть, когда все эти вещи принадлежат не ей. Когда ее отец купил музыкальный центр, ты вспомни, как она похвалялась!
– Он у них стоит в большой комнате на самом видном месте, – растерянно сообщила я.
– Кто втихомолку копит на автомобиль, ругая на чем свет стоит тех, у кого машины есть?
– Но при чем здесь родители? – поморщилась я.
– Ой, Диана, какой ты еще ребенок! – вздохнула Илона.
– Ну, знаешь! – я вспыхнула. – По твоим словам выходит, что Маринка мстит мне за то, что мой отец много зарабатывает.
Но Илона ничуть не растерялась:
– И за это тоже. Но главным образом за то, что ты лучше нее. Во всем. Она зубрит целыми днями, и получает четверки, а ты вообще ничего не делаешь, по ее словам, но у тебя всегда все на отлично. Она ходит на те же факультативы, посещает дополнительные занятия, рвется на части. Но на олимпиады посылают тебя. Заметь, ее мать работает в школе, и даже это не помогает ей быть первой. А эта недавняя история с Тохой? Она тебя тоже ничему не научила?
Я сникла. Тоху Маринка подставила капитально. И он попался, попался, несмотря на то, что уже знал о том, какая она. Просто потому, что был влюблен.
Я вспомнила нашу встречу у кабинета директора, рассказала о ней Илоне.
– Ну, что ж, – прокомментировала Илона, – мысленно жму Тохе руку. Лучше поздно, чем никогда.
– Но ведь это чудовищно! Если все, что ты говоришь – правда, я просто не знаю, как она вообще живет!
– Выживает, – поправила Илона, – ей некомфортно жить в предлагаемых обстоятельствах, она пытается их изменить.
– И ты говоришь об этом так равнодушно? Ты что, ее оправдываешь? – растерянно спросила я.
– Я никого не оправдываю и никого не осуждаю. Я пытаюсь тебе объяснить поведение Маринки, вот и все, – Илона, кажется, сердилась.
– Ты ведь все это испытала на себе, так? – устало спросила я.
– Да, только мне тогда лет было меньше, и рядом не было никого, кто смог бы помочь, – призналась Илона. – Так что, пришлось до всего доходить самой.
– И ты… – я запнулась, но все-таки продолжила, – стала такой?
– Какой?
– Равнодушной, спокойной, умной.
– Ты хочешь сказать: погруженной в себя, испуганной, циничной? – Усмехнулась Илона.
– Да нет же! Нет!
– Не важно, – отмахнулась она, – мне так легче и этим все сказано.
– Значит, Маринке тоже легче так, – задумчиво произнесла я.
Мое негодование внезапно сменилось жалостью:
– Бедная Маринка, – сказала я.
– Я знала, что ты именно так и скажешь, – Илона согласно кивнула. – Я поэтому и пришла к тебе, поэтому и настаивала на том, чтоб ты попала на вечеринку. Если бы я все рассказала тебе заранее, ты, пожалуй, разозлилась бы! Благородное негодование и все такое…
Она невесело улыбнулась.
– Но откуда тебе все это известно? – чуть слышно прошептала я.
– Мне? Почему только мне? Это известно всем, кроме тебя, конечно.
Я растерянно замолчала.
Скоро рассветет. Придут родители, уйдет Илона…
Впереди зимние каникулы, у меня будет время подумать.
Глава 10
Пепел на снегу
Родители так и не узнали о моей самовольной отлучке.
И мама сдержала обещание. Она предоставила мне полную свободу во время каникул!
Я целыми днями пропадала у Илоны. Нет, мы не сидели в квартире, мы бродили по морозному заснеженному городу, ходили в кино, пару раз посетили клубы, но не надолго, потому что у меня было строгое предписание – в десять быть дома!
Встречались с друзьями. Но я ни разу не позвонила Маринке. Просто не знала, как мне теперь с ней говорить.
Маринка пришла сама.
Как-то днем мы сидели у Илоны, слушали музыку и мечтали. Зазвонил телефон. Илона нехотя сняла трубку, я заметила, как у нее удивленно приподнялись брови, и она сказала кому-то чуть изменившимся голосом: «Дома, да… конечно, приходи…».
– Лариска? – спросила я.
– Нет. Это Маринка. Она сейчас придет.
– Вот это да!
– Действительно, удивила, – задумчиво произнесла Илона, – кажется, у нее что-то случилось, по-моему, она плакала…
Я совершенно растерялась. Плачущая Маринка? Я не видела ее с самой вечеринки и ничего не знала. Мы даже не попрощались, той ночью я просто ушла с ребятами, и все. Маринка пропала. Вместе с Маринкой исчезла и моя влюбленность. О Тиме я больше не думала, словно его кто-то вычеркнул из моего сердца, из моей памяти. Бывает же такое!
Она появилась очень скоро. Мы даже в себя не успели прийти после ее звонка, а Маринка уже стояла у двери.
Впервые я увидела смущенную Илону: она суетилась, не знала, куда девать руки, и все время как-то нервно посмеивалась.
Маринка выглядела осунувшейся. Она вошла, не глядя на нас, сняла пальто, уронила его на пол и прошла в комнату прямо в сапогах.
Илона подняла пальто, пристроила на вешалку; мы остановились в дверном проеме, не решаясь нарушить Маринкино горе, заполнившее постепенно квартиру.
– Марин, может, чаю? – робко предложила Илона.
Маринка подняла на нее полные слез глаза.
– Стас погиб! – сказала она и зарыдала.
Илона бросилась на кухню, я в ванную, за полотенцем. Мы прибежали: Илона с валокордином в чашке, я – с мокрым полотенцем.
