– Погрузила, значит, гроб в машину и увезла! – продолжала Полушкина.
– Как погрузила? Сама? – тупо спросила Валюшка.
– Шутишь, что ли? – обиделась соседка. – Сама! Да она вся как Снежная королева – беленькая, чистенькая, сверкающая! При ней два мужика были, тоже в белом, силищи необыкновенной: гроб схватили – и будто коробку картонную вынесли. И лимузин у нее белоснежный! Денег, видать, у дамочки куры не клюют. Конечно, что ей эта квартира, в которой лет сорок ремонта не было? А для меня это настоящее сокровище! И она его мне отписала, эта дамочка! – И Полушкина вскинула руку, в которой был зажат белый лист бумаги, на котором сияли серебряные буквы. – Вот, читай!
Но ни словечка прочитать Валюшка не успела. Серебряные буквы вдруг почернели, а потом чернота поползла по всему листку. Он съежился, словно обугленный, и распался хлопьями, которые разлетелись по полу.
– Что это, что это? – залепетала Маргарита Сергеевна Полушкина, растерянно глядя то на эти хлопья, то на свою руку, с которой творилось нечто неописуемое. – Что это?!
Валюшка покачала головой: во-первых, она не знала, а во-вторых, вообще слова не могла вымолвить от ужаса!
Рука Полушкиной сначала распухла, потом посинела. Кожа покрылась пузырями. Они лопались, извергая кровавую жидкость, а рука начала темнеть, съеживаться, словно обугливалась, – и вдруг кожа и плоть полезли клочьями, обнажая скрюченные кости.
– Что это?!! – взвизгнула Полушкина, тряся тем, что осталось от ее руки.
– Обморожение четвертой степени, – раздался рядом голос Никто, и Валюшка даже подпрыгнула от неожиданности. – Скажи ей – пусть вызывает «Скорую», да поскорей!
– Поскорей вызывайте «Скорую», у вас обморожение четвертой степени, – послушно повторила Валюшка и подумала, что на нее еще Никто смотрел с таким изумлением, как Маргарита Сергеевна Полушкина…
Однако в это мгновение Никто с силой дернул ее за руку и потащил за собой:
– Бежим! Гроб увезла Знобея!
Они успели вылететь из подъезда и промчаться километра два, не меньше, прежде чем Валюшка смогла переспросить:
– Знобея?!
Нет, она не была такой уж тугодумкой – просто передвигались они с Никто невероятно быстро! Вернее, передвигался Никто, в Валюшка влачилась за ним, будто консервная банка, привязанная к кошачьему хвосту… Как-то раз у них в детдоме Андрюшка Конопелькин из девятого класса решил позабавиться с бродячей кошкой и привязал к ее хвосту банку из-под зеленого горошка, которую стащил из кухонной мусорки. Но Валюшка, увидев это, налетела на него так, что Конопелькин потом до-олго вынужден был пропускать уроки! Ее тогда к директору вызывали, ругали-ругали… но как-то все обошлось. Конопелькин клялся, что отомстит Валюшке, когда выздоровеет, но не успел: она поехала искать тетю Тому, попала в Хельхейм, а потом ее удочерила тетя Марина и в детдом она больше не вернулась. Ну, короче, если тогда Валюшка понимала, что испытывала кошка, только теоретически, то теперь узнала на практике.
– Я сразу заподозрил, что дело тут нечисто, но сначала глазам своим не поверил, потому и задержался. Знобея умеет, ох умеет обморочить, глаза отвести! – сокрушенно выкрикнул Никто, чуть обернувшись через плечо. – У нее что ни шаг, то макабрические шутки и проказы!
– Что?! – изумленно воскликнула Валюшка. – Какие шутки и проказы?
– Жуткие, погребальные, – пояснил Никто. – Злобно-колдовские! Думаешь, почему она над тобой издевалась, когда появилась в твоем классе? Чтобы убедить тебя, что ты уродина, а в свите Хель станешь красавицей. Увидела, что тебя не проймешь, – и подарила зеркальце, поглядевшись в которое, ты должна была в самом деле стать уродиной. Знобея любит не просто уничтожить жертву, но сначала помучить ее. Ведь больные лихорадкой долго мучаются, прежде чем умереть. Но теперь ей самой помучиться придется! Ведь мы знаем, где нам теперь искать и душу Охотникова, и Знобею. Мы настигнем их. Мы узнаем, как тебе спастись!
– А может, она наврала? Может, она вовсе не в Чернолюдово в это отправилась? – промямлила Валюшка, которая меньше всего хотела снова встретиться со Знобеей, однако Никто резко качнул головой:
– Нет! Она могла отправиться только туда!
– Почему? – спросила Валюшка, но Никто ее словно не слышал и рванулся вперед, волоча Валюшку за собой.
– Погоди! Постой! – заорала она, попытавшись остановиться, изо всех сил упираясь ногами в снег и чувствуя, что ее сапожки прочерчивают две глубокие борозды. А из глаз лились слезы, выбиваемые ветром.
Странно, что прохожие не вопили от ужаса при виде стремительно несущейся девчонки… но, может быть, Валюшка просто не успевала услышать их воплей?.. А уж если бы они увидели Никто – без шубы, в одной футболке и джинсиках, разноволосого и разноглазого, – уж, наверное, Валюшка услышала бы их, несмотря на сверхзвуковую скорость бега!
– Куда ты меня тащишь? – закричала она, сразу сорвав голос и закашлявшись, и Никто наконец остановился, да так резко, что Валюшка проскочила сквозь него.
Ну да, а что такого? Если бы Никто был человеком, Валюшка с разбегу уткнулась бы в его спину и даже, очень может быть, сшибла бы с ног, а поскольку он человеком не был, то пролетела насквозь.
Вот ведь как странно, да?! Даром что бесплотный дух, а ручища такая сильная, что Валюшка никак не могла его остановить или хотя бы затормозить его бег!
– Куда мы мчимся, можешь ты мне объяснить?! – спросила она, вытирая слезы.
– В деревню Чернолюдово, куда же еще? – с удивлением моргнул Никто своими разными глазищами.
– Да объясни, почему ты в этом так уверен? Сам же говоришь, она умеет отводить глаза. Может быть, и сейчас голову нам заморочила? Мы ринемся в это Чернолюдово, а ее там и в помине нет.
– Она там! – решительно отрезал Никто. – Просто поверь мне. Я знаю точно! Знобея мчится в Чернолюдово. А главное, тащит туда душу Охотникова, которой известна тайна твоего освобождения! Ты что, не понимаешь, что это твой единственный шанс?!
– Никто, ну Никтошечка, – всхлипнула Валюшка, – спасибо большое, что ты обо мне так беспокоишься! Ты самый настоящий ангел-хранитель! Но, честно, я боюсь идти в Чернолюдово. Боюсь Знобеи! Боюсь, понимаешь? Может быть, этой зимой со мной еще ничего не случится. Может быть, они от меня теперь отстанут – Знобея, Гарм и все прочие! Может быть, им просто надоест меня доставать и они отвяжутся!
– Какую ерунду ты несешь, Валюшка, – с досадой буркнул Никто. – Как они от тебя отвяжутся? Ты уже забыла, что случилось на кладбище? Ты забыла о той гадости, которая у тебя в кармане звякает-брякает и от которой ты никак отвязаться не можешь? Ты забыла, в каком состоянии сейчас твоя тетя Эля и все одноклассники? А ведь, между прочим, они из-за тебя мучаются!
Валюшка взглянула на Никто измученными глазами:
– Ты взываешь к моей совести, да? А между прочим, мои одноклассники меня всегда терпеть не могли!
