– Ты это брось! – Лена дотянулась до руки подруги, лежащей на столешнице. – Не вздумай возвращаться! Сделай все, чтобы получить эту роль. Это твой шанс, Юлька, и, возможно, он последний. Так что используй его максимально, иначе потом всю жизнь себе не простишь. А я к тебе в отпуск приеду, хочешь? Буду таскаться с тобой на съемки, приставать к знаменитостям и мешать режиссеру глупыми вопросами.
Лена готова была нести какую угодно чушь, только бы Юлька не расплакалась сейчас. Слезы уже стояли у нее в глазах.
– И потом, ты ведь не на Марс едешь. Телефон пока никто не отменял, скайп тоже. Захочешь – хоть каждый вечер мне звони, будем болтать. Я очень хочу, чтобы у тебя все получилось. А я буду тобой гордиться и всем рассказывать, что знаю тебя с первого класса. Ну, Юль!
– Да, ты права. – Юлька вздохнула и заморгала часто-часто. – Я стремилась к этому столько лет и не имею права все слить из-за тоски по дому. Но ты обещай, что в отпуск приедешь.
– Куда же я денусь? У вас как раз съемки в разгаре будут, я и приеду.
Юлька молча сжала Ленины пальцы и благодарно посмотрела ей в глаза. Да, они обе все понимали. Юлька нуждалась в поддержке, в одобрении, а никто, кроме Лены, не мог ей этого дать. Муж умер, родители далеко, а она здесь, рядом, и ближе ее у Юли, оказывается, теперь никого и нет.
Пора было идти в накопитель. Юлька сделала последний глоток и улыбнулась печально:
– Вот и все. Шаг в неизвестность.
– Перестань. Сделать этот шаг необходимо, иначе ты никогда не узнаешь, суждено ли тебе стать самой собой. Лучше сделай его и потом пожалей, если что-то не получится, чем топтаться на одном месте и проклинать себя за нерешительность. У тебя все будет хорошо, Юлька, я верю. Ни о чем не беспокойся, я здесь за всем присмотрю.
– Если у меня там все получится, ты сдай мою квартиру, хорошо? Или сама туда переберись.
– С чего это? Тебе что, деньги лишние? Устраивайся в своей Москве, а здесь будем сдавать, все какие-то копейки будут капать. – Лена поднялась.
– Ладно, пусть так. Что, уже совсем пора?
Лена кивнула:
– Не дрейфь, все будет отлично.
– Ты сегодня выступаешь в роли провидицы, меня это пугает, – пробормотала Юлька, пристраивая на плече свою огромную сумку и направляясь к зоне вылета.
Лена взяла ее за руку, совсем как в детстве, и так они шли до самого контроля. Юлька положила на стойку билет и паспорт, порывисто обняла Лену, пробормотала:
– Спасибо тебе. Я ни за что бы не прошла через это одна.
– Зачем тебе делать это одной? Я есть, я всегда у тебя буду.
– Проходите, девушка, – возвращая документы, пригласил сотрудник аэропорта, и Юлька, шмыгнув носом, пошла на контроль.
Лена стояла у входа до тех пор, пока ее фигурка не скрылась за поворотом, где начиналась зона вылета. На душе вдруг стало пусто, как будто из жизни исчезло что-то важное, без чего дальше будет тяжело.
«Я тоже осталась одна, – шагая к выходу из аэропорта, думала Лена. – Даже поговорить по душам будет не с кем. Пусть мы не так часто виделись в последнее время, но я знала, что могу позвонить, приехать. А теперь у Юльки начнется совсем другая жизнь. Нет, это хорошо, я за нее рада, она заслужила. Но мне будет ее не хватать. А в сентябре я поеду к ней в отпуск. А что? Московская осень не так уж плоха, наверное…»
Она еще долго сидела в машине на стоянке, пытаясь угадать, какой из взлетающих самолетов уносил от нее в Москву единственную подругу.
Максим Коротченко долго приходил в себя, и встречаться с ним категорически запретил лечащий врач.
– Поймите, – объяснял он Лене, которая приезжала в больницу каждые два дня, – речь идет не столько о физическом состоянии, сколько о психоэмоциональном. Он потрясен, подавлен, погружен в себя. Допрос может окончательно сломать его. Согласитесь, раз человек решился на суицид, он не видит иного выхода. Я буду настаивать на переводе Коротченко в специализированное учреждение.
– Вы имеете в виду психоневрологический диспансер?
– Да. Ему необходимы длительное лечение и помощь специалистов, сам он уже не справится и может повторить попытку. Он запутался, ему не на кого опереться.
– А он не говорил вам, почему решился на подобное?
Врач отрицательно покачал головой:
– Мне нет. Попробуйте поговорить с психологом, она приходила к нему несколько раз.
– Хорошо, попробую, спасибо.
Психолога она нашла довольно быстро. Средних лет женщина с шикарной косой, перекинутой через плечо на грудь поверх халата, сидела в холле на диване и о чем-то беседовала с посетительницей. Когда ее собеседница повернулась, Лена узнала Иветту Коротченко, мать Максима.
– Добрый день. Я старший следователь прокуратуры Крошина, мне необходимо будет задать вам несколько вопросов, когда вы закончите.
– Мы уже закончили. Иветта Генриховна, так вы поняли меня? Постарайтесь сделать так, и увидите, каков будет результат. Наша конечная цель – вернуть Максима к нормальной жизни, помочь ему всем, чем мы можем. Так давайте действовать сообща. – Обе поднялись с дивана. – Мой телефон у вас есть, звоните в любое время.
Коротченко кивнула и тоже встала, но потом вдруг обратилась к Лене, ожидавшей окончания их разговора:
– Елена Денисовна, я могу потом, позже с вами поговорить?
– Конечно. Если хотите, подождите меня в холле первого этажа. Я задам пару вопросов и поеду в прокуратуру, можем поговорить по дороге.
– Да-да, я подожду, – торопливо согласилась Коротченко и пошла к выходу.
Психолог проводила ее взглядом и покачала головой.
– Если вы не возражаете, – начала Лена, – я бы хотела поговорить о состоянии Максима Коротченко.
Дама с косой обернулась к ней, еще раз смерила взглядом с ног до головы.
– Простите, я не могу обсуждать с вами то, что говорит пациент.
– Но я и не прошу передавать суть ваших бесед. Меня интересует состояние Максима. И, конечно, причины, которые привели его к суициду. Не сомневаюсь, что в этом вы разбираетесь лучше меня.
Психолог немного смягчилась.
– Меня зовут Алла Вадимовна, я клинический психолог, работаю как раз с теми, кто пытался покончить с собой. Максим Коротченко поступил из отделения полиции… – но Лена перебила:
– Алла Вадимовна, я знаю это, я была там, когда Максима увозили. Меня интересует ваше мнение о причинах, которые могли его подтолкнуть, понимаете?
Психолог удивленно посмотрела на Лену:
– А вы считаете факт задержания недостаточным мотивом? Коротченко неустойчив психически, раним, немного экзальтирован – этого вполне достаточно.
– Но если бы все задержанные пытались покончить с собой, до суда в нашей стране никто бы не дожил. Вам не кажется, что суть в другом? – Лена испытывала непонятную неприязнь к этой миловидной женщине. – Максим не говорил вам о причинах задержания?
