Больше личных посланий не было; похоже, члены нашей команды не оставили после себя никаких неурегулированных дел на Земле.
Я подумал было, не послать ли розы Моди, но делать это с посредничеством Пэта не хотелось. Подумав было, что это можно сделать через Мэй-Лин, я вспомнил, что хотя деньги в банке у меня и есть, но я оставил своим доверенным того же Пэта и все равно потребуется его подпись под счетом. Так что я решил прекратить попытки ходить по мостикам, которые сам же за собой и сжег. Жизнь на борту «Л.К.» быстро вошла в рутинную колею. Ускорение увеличили еще на пятьдесят процентов, в результате чего я стал весить сто пятьдесят восемь фунтов; ноги мои сперва побаливали, пока я не привык, но привык я скоро – у тощих тоже есть кое-какие преимущества. Мы, психи, стояли одну вахту из пяти, по двое – мисс Гамма и Каз Уорнер в этом не участвовали, они связывались с другими кораблями. Сначала у нас была уйма свободного времени, но Капитан быстро с этим делом покончил.
Зная, что Ф.Д.П. мало надеется на наше возвращение, я не заботился особенно относительно пункта в контракте, гарантирующего обучение во время рейса, но вскоре обнаружилось, что Капитан-то про этот пункт забывать не собирался. Возможность учиться была абсолютно для всех, а не только для нас, телепатов школьного возраста. Капитан назначил педагогический совет в составе доктора Деверо, миссис О'Тул и мистера Кришнамурти, и нам была предложена программа обучения практически всему, чему угодно, от рисования с натуры до древней истории. Последнюю преподавал лично Капитан; неожиданно выяснилось, что он знал Саргона Второго и Сократа буквально как своих собственных братьев. Дядюшка Альфред пытался записаться на все сразу, что было совершенно невозможно, даже если бы он перестал есть, спать и стоять вахты. У него никогда, рассказал он мне, не было времени учиться всему, чему хотелось учиться, и теперь-то он собирается наверстать упущенное. Даже мой настоящий дядюшка, Стив, записался на пару курсов. Вероятно, услышав об этом, я вытаращил глаза от удивления, так как он сказал:
– Знаешь, Том, в первом же своем рейсе я понял, что единственный способ сделать Космос сносным и терпимым – это подобрать себе какой-нибудь предмет для изучения и потом действительно изучать его. Обычно я записывался перед полетом на какие-нибудь заочные курсы. Но на этой посудине находится самый великолепный набор по-настоящему блестящих голов, вряд ли ты такой когда-нибудь еще увидишь. И если ты этим не воспользуешься, то ты просто идиот. Возьми вот, например, кулинарный курс мамочки О'Тул – ну где еще ты найдешь, чтобы дипломированный кулинар высшего разряда с охотой и даром учил своему возвышенному искусству? Я тебя спрашиваю, где?
Я рассудительно возразил дядюшке, что мне, пожалуй, никогда не понадобится это вот высокое кулинарное искусство.
– А какое это имеет отношение к делу? Учение – совсем не средство достижения цели, оно само и есть цель. Ты вот глянь на дядюшку Альфа, он же бегает счастливый, как мальчишка с новой рогаткой. В любом случае, если ты не запишешься на какой-нибудь серьезный курс, старина Деверо найдет, чем тебя занять, хоть заклепки считать заставит. Почему, ты думаешь, Капитан именно его назначил главой педагогического совета?
– Как-то не задумывался.
– А ты задумайся. В Космосе самая большая опасность – клаустрофобия. Тебя запирают на длительное время в малом пространстве, и снаружи нет совершенно ничего, кроме очень-очень разреженного вакуума. Ни уличных фонарей, ни кегльбанов. А внутри все время одни и те же физиономии, и потихоньку ты начинаешь их ненавидеть. Ну так что же делает умный капитан? Умный капитан старается сделать так, чтобы у тебя было нечто интересующее тебя и занимающее твое время – а уж наш-то Капитан – умнейший, какого только можно сыскать, иначе он бы не был в этом рейсе.
Тут я начал понимать, что очень многое на «Л.К.» было организовано с одной целью – сохранять нас здоровыми и в более менее хорошем настроении. Не только курсы, многое другое тоже. Например, наша многочисленность – почти две сотни. Дядя Стив рассказывал мне, что как корабль «Л.К.» обошелся бы командой человек в десять: капитан, три офицера управления, три механика, связист, фермер и кок. Да что там, и это можно было бы урезать до пяти: два офицера управления (один из них командует кораблем), двое, присматривающих за двигателями, и фермер-кок.
– А к чему тогда две сотни?
– Во-первых, к тому, что для них есть место. «Л.К.» и остальные корабли были переделаны из огромных грузовиков, использовавшихся Фондом для поставки припасов с Земли на Плутон и руды с Плутона на Землю. Во-вторых, нужен большой научный персонал для исследования планет, если мы их обнаружим. В-третьих, некоторые из нас – что-то вроде запасных деталей, например, – Резервный Капитан Уркхард, да что уж там, и я – тоже. Кто-то из нас умрет, кто-то погибнет, а корабль должен лететь дальше. Все это верно, но самое главное, как я теперь понял, это то, что никакая малая социальная группа не может быть стабильной. Это даже описано математически с эмпирическими формулами и символами для всяких «боковых давлений», «обменных валентностей» и «экзогенных освобождений». (Эта последняя штука обозначает всего лишь то, что молодые ребята из маленьких поселков женятся обычно где-нибудь на стороне.) Или подумайте так. Предположим, у вас имеется одноместный космический корабль, способный путешествовать в одиночку несколько лет. На нем может лететь только человек, заранее сдвинутый неким образом – в противном случае он вскоре сдвинется другим образом и начнет вырывать приборы из пульта управления. Пусть это будет двухместный корабль: даже если вы посадите на него пару, влюбленную друг в друга не меньше, чем Ромео и Джульетта, к концу рейса и Джульетта станет больше походить на ядовитую скорпиониху. Трое – ничем не лучше, даже хуже, особенно если они объединятся двое против одного. Значительно безопаснее большие числа. Даже при каких-то двух сотнях людей возможно девятнадцать тысяч девятьсот способов составить из них пары и друзей или врагов; так что очевидно, что разнообразие возможностей общения очень резко растет с увеличением числа членов группы. В большой группе гораздо больше шансов найти друзей и способов избегать людей, тебе не симпатичных. Все это крайне важно на корабле.
Наряду с курсами по выбору у нас были и обязательные, называвшиеся «корабельное обучение». Обозначало это то, что каждый обязан научиться хотя бы одной корабельной специальности кроме своей основной. Я отстоял две вахты внизу, у пульта управления двигателями, после чего Главный механик Роч изложил в письменной форме свое мнение касательно того, что из меня никогда не получится двигательщик по причине врожденного отсутствия способностей к ядерной физике. По правде говоря, мне было сильно не по себе находиться в такой близости от ядерной энергетической установки и представлять себе весь этот адский огонь, полыхающий в каких-то футах от меня.
Но и фермер из меня получился не лучше. Я провел две недели на этой корабельной ферме с кондиционированным воздухом и делал там неправильно почти все, за исключением кормления цыплят. Когда меня поймали на том, что я не в ту сторону перекрестно опыляю какие-то растения из семейства тыквенных (растения эти были особой гордостью миссис О'Тул), она отпустила меня с фермы. Сделала это миссис О'Тул не со злостью, а скорее – с грустью.
