– Я еще не чистила зубы, – смутилась она. Ей всегда хотелось выглядеть в моих глазах превосходно. А потому она быстро вскочила и побежала в ванную. Мне было не важно, как у нее пахнет изо рта, какая у нее прическа на голове и прочие мелочи.
Спустя несколько минут она вернулась.
– Теперь можешь целовать.
Я подошел к ней и застыл в объятиях. Как необъятно то, что хочется обнимать изо дня в день.
Мы позавтракали и решили сходить в парк. Нет, мы не кормили хлебом голубей и не целовались у всех на виду. Мы сидели на скамье и ели мороженое. Нам было не важно, какой сейчас день, какой год, и будет ли завтра дождь. Нас словно вырезали из какого-то красивого фильма и поместили в безлюдный парк.
– Поднимите, пожалуйста, ноги, – угрюмо сказал человек в сером, поношенном свитере. Молодой темноволосый мужчина, который выглядел намного старше своих лет.
– Пожалуйста, – улыбнулась она, и мы вместе подняли ноги над скамьей.
– Спасибо, – безрадостно бросил нам в ответ.
Когда он отдалился от нас со своей метлой, она сказала мне:
– У кого-то любовь, а кому-то нужно мести улицы, – улыбнулась. – Почему молодые люди выбирают такую профессию…
– Ему за это платят. Кто мне заплатит за то, что я сижу и ем мороженое?
Она разделяла мое прекрасное настроение.
– Но все же… Если бы его отмыть, причесать и одеть в приличный костюм, то мне кажется, что его бы не упускали из виду женщины.
– Он тебе понравился?
Я ее приревновал к дворнику.
– Я этого не говорила. Я лишь сказала, что если бы он выбрал другую профессию, то его жизнь могла бы очень измениться. Ты разве так не считаешь?
– Не по профессии судят о людях, – сказал я.
– Как раз таки по профессии.
Я с любопытством взглянул на нее.
– Мне очень интересно. Что ты можешь сказать обо мне, если судить по моей профессии?
– Хотя бы то, что ты романтическая натура, если окружил себя цветами. Цветы – это женская стихия. Ты чувствуешь и понимаешь женщину, а это не всем мужчинам дано.
– С чего ты это взяла? Психология? – уточнил я.
– Нет. Из личного опыта. Я живу с тобой достаточно, чтобы видеть в тебе то, чего не видят остальные.
Я немного помолчал, а затем спросил:
– А что ты увидела в лице этого дворника?
Она задумалась.
– Я увидела дно. Пустоту. Глаза, в которых нет этого мира, а только его зеркальное отражение. И в то же время в нем было что-то притягивающее, совсем необъяснимое. Он словно завораживает своим пустым, отсутствующим взглядом.
Она посмотрела на меня и добродушно улыбнулась.
– Не ревнуй. После встречи с тобой все люди для меня стали бесполыми. Для меня мужчины больше не боги с маленькой буквы, а всего лишь твои далекие собратья, в которых нет и капли тебя.
Я взял ее руки и поцеловал.
– Но почему ты спросила о нем? Разве ты никогда не видела дворников?
– Видела, – спокойно сказала она. – Я никогда не видела белых ворон, так плохо замаскированных под черных.
Она видела людей насквозь, как и ее отец. Это передалось ей по наследству. Если бы я был хоть немного внимательнее, то заметил бы то, что заметила она… Я тогда еще не знал, что в те самые минуты я обсуждал с ней ее убийцу. Он наблюдал за нами издалека, подкрадываясь с каждым днем все ближе и ближе. А спустя недолгое время он приставит ствол к ее лбу и навсегда унесет с собой чужой мир. Мой мир! Это была наша первая встреча с Парижем.
Мы с ней никогда не бывали в Париже, но этот город я назову именем ее убийцы…»
Роза вернулась. Это было единственным местом на свете, куда она могла бы вернуться. Я был рад ее видеть.
– Здравствуй, – сказала мне женщина, которая спала со мной в одной постели. Которая не оставила шрамов на моем теле, которая не знала, сколько ложек сахара в кофе я люблю.
– Здравствуй, Роза, – сказал ей человек, который не мог уехать с ней на край света. Которому не нужен был бесплатный билет в чужую мечту.
– Я больше не употребляю, – холодно произнесла она.
– Я рад это слышать, Роза.
– Ты рад? – посмотрела на меня с удивлением. – Скажи, зачем ты вернул меня к жизни, если эту жизнь я должна прожить без тебя? Зачем меня нужно было доставать из ада, если ты не готов предложить мне рай?
– Зачем тебя нужно было доставать из ада… Да хотя бы затем, что я сам оттуда. И как никто другой, знаю, что из этого места человеку невозможно выбраться самому.
– Кто ты? – спросила она, пристально глядя мне в глаза. – Что тебе нужно от меня?
– Я тот, кто прозвал тебя Розой. Мне нужно, чтобы ты цвела. Не ради меня, а ради себя. Я уже показывал тебе зеркало и покажу его еще раз, если ты забудешь о своей прелести.
– Прелести? – произнесла она с горечью. – Зачем мне моя прелесть, если ты не видишь ее? Я, не задумываясь, отдала бы свою красоту взамен чьего-то уродства, если бы меня за него полюбили.
Я перевел взгляд на книгу, которую она принесла с собой.
– А куда ты дела сонеты? – сменил тему я. – Мне нравилось, как ты читала их вслух… Шекспир живет в нашем сердце.
– Шекспир никогда не жил в моем сердце, – сухо сказала она.
– А жаль.
– Я повторяю еще раз. Что тебе нужно от меня? – на этот раз в ее голосе была настойчивость.
– Мне нужно, чтобы ты покинула эту кофейню. Мне нужно, чтобы ты проснулась, застелила постель и никогда больше не вспоминала этот сон. Мне нужно, чтобы твои глаза никогда не знали влажности, а губы – соли. Мне нужно, чтобы ты перестала читать книги и временно покинула этот город, хотя бы на несколько недель. Чтобы в другой город ты не везла за пальто себя прежнюю. Мне нужно, чтобы ты влюбилась в человека, который тебя никогда не предаст, который будет ценить каждый день, проведенный с тобой. Который будет испытывать к тебе постоянный голод. И чтобы он был волчьей породы.
– Ты говоришь словами из книги, – заметила Роза.
«Мне нужно спасти другого человека, чтобы спасти самого себя», – этих слов я не произнес вслух.
– Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?
Роза посмотрела в окно, которое находилось у меня за спиной.
– Я никогда больше не приду в эту кофейню. Даю тебе слово! Но дай мне свое слово, что завтрашний вечер ты проведешь со мной.
– Зачем, Роза?
– Я бы хотела выпить бокал вина с человеком, который меня достоин. Но которого недостойна я.
– Если бы я был достойным человеком, Роза, то я бы к тебе не подошел.
