– Неважно, Коко! Я был поблизости, заехал, узнал… Лэйе Астрапэ, я к ней!
– «К ней»? – переспросил Капуль. – Боюсь, здесь вышла…
– Мне нужна Марианна! Навсегда нужна… То есть до моей смерти. Я ее заберу сегодня. Сейчас!
– Сударь, успокойтесь, пройдемте в дом. Наш уговор, само собой, в силе, но что вас так взволновало?
– Вы спрашиваете?! Жак сказал, что вы у Марианны. Она тут, даже Эвро забрала…
– Он именно так сказал? Эпий, что ты сказал монсеньору?
– Что пёска здесь… То есть собачка у хозяйки, ну и вы…
– Гальтарские боги! Я могу лишь просить прощения за косноязычие этого создания. Да, Эвро здесь, но не Марианна. Видите ли… Эпий, оставь нас. Я должен вам кое в чем признаться. Понимаете… Я высоко ценю Марианну, более того, в некотором смысле я ее создал, но… у меня есть семья. Конечно, она не для столицы, хотя мне удалось привить Марию некоторую долю изысканности.
– Марию?
Марианны нет, барон что-то лопочет, а ноги и спину начинает сводить усталость. И холодно, закатные твари, как же сразу стало холодно.
– Увы… Но входите же! Поверьте, только здесь, в провинции, я отдыхаю душой. Филиппа может показаться простоватой, но она умеет создать уют, именно уют. Звезда в небе и свеча на столе равно необходимы, пусть и в разное время.
– Филиппа?
– Мою супругу, именно супругу, зовут Филиппа. Надеюсь на вашу скромность и ваш такт! Понимаете… Вчера я вновь стал отцом. В наш жестокий век это такая ответственность…
Робера вели, и он шел к дому, где не было Марианны. Шел, поднимался по ступенькам, отдавал кому-то плащ и шляпу. Откуда-то выскочила Эвро, сварливо тявкнула и была ухвачена бароном. Полная пожилая женщина улыбалась, приседала, называла каких-то детей, дети, не то пятеро, не то шестеро, благовоспитанно здоровались. Метались, собирая на стол, две курносые служанки, о чем-то разглагольствовал барон, потом защебетало – толстощекий мальчуган сдернул с клетки расшитый розами и незабудками чехол.
– Марк! – прикрикнул барон. – Это неприлично. Меня удручают наши клирики… Почему, принимая одни имена, они отвергают другие, столь же древние? Нам запретили назвать сына Лаконием. Да… В деревне меня знают как моего же управляющего. Надеюсь, вы сохраните этот маленький секрет?
– Конечно, – равнодушно пообещал Иноходец и вдруг спохватился: – Но… Марианна знает о… вашей супруге?
– Я не скрывал, что Марий – мой сын и что у меня есть и другие дети, но в подробности она не посвящена. Буду честен. То, что вы видите, достаточный повод для признания брака недействительным, но я по-прежнему считаю себя в ответе за Марианну и не готов вверить ее человеку, который все воюет и воюет. Вы ведь воюете?
– Приходится… Через неделю или близко к тому на Кольце начнутся бои.
– Вот видите!.. Дорогой Робер, я жажду представить вас Филиппе, но сперва умоляю вымыть руки и переобуться. Невидимая грязь, которую мы носим на руках и обуви, вредоносна и для рожениц, и для младенцев. Вы, будучи опекуном его высочества, не можете этого не знать.
– Да, мне сказали…
Глава 2
Гайифа. Граница Кипары и Мирикии
Бакрия. Хандава
400 год К. С. 10–15-й дни Осенних Ветров
1
Чиновников Капрас не то чтобы недолюбливал, но полагал неизбежным злом. Когда молодые приятели молодого Карло, подвыпив, грозились перетопить зануд в Полтуке, будущий маршал резонно возражал, что без писанины не обойтись, а будет писанина, будут и чиновники, так что чернильные души имеют право на существование. Пока не нацепят военный мундир. Время и мориски подтвердили правоту Капраса – Коллегия провалила все, что могла, и получила по заслугам, хотя лучше бы обошлось без расплавленного сургуча в глотках. Чище было бы и быстрее; впрочем, кто знает, до чего дошел бы сам Капрас при виде шадских орд на имперских трактах. Хотелось думать, что сам бы он все же предпочел бить язычников.
– Господин маршал, – Левентис сунул тщательно причесанную голову в низенькую дверь, – вы задерживаетесь дольше, чем собирались.
– Тьфу ты, бацута! – ругнулся маршал, хватая шляпу. Накануне они решили, что командующий заставит ждать себя четверть часа, но последнее время Карло тянуло на размышления и воспоминания. Видимо, давала о себе знать подползающая старость… Турагис, тот и вовсе докатился до мемуаров, но бывшему стратегу доходит седьмой десяток.
– Пятнадцать лет у меня точно есть, – бросил кому-то невидимому Капрас и, поймав взгляд гвардейца, объяснил: – Турагис разводит лошадей и пишет воспоминания, но я моложе и, прежде чем учить потомков, повоюю сам!
– Разумеется, сударь. – Агас подавил усмешку. Конечно, могло и показаться, но потомков лучше было не поминать. Гирени где-то подхватила это слово и немедленно переименовала «детку» в «патомка», заодно решив, что он вырастет полководцем с «балшим корпусом». Голосок у девчонки был звонкий, радовалась она по-кагетски бурно, и не слышать ее Левентис не мог. А Капрас не мог о ней не думать, разумеется, когда находилось время.
Маршал то по-дурацки улыбался, то начинал злиться, пока не въехал во двор гостиницы, захваченной губернатором Мирикии, субгубернатором Кипары и зятем губернатора Ионики, спасибо, хоть без губернатора Левкры обошлось.
Значительные персоны в одиночку отродясь не путешествовали, места в мало чем отличавшемся от села городишке на всех не хватало, и Капрас со своими офицерами по совету отца Ипполита перебрался в расположенную неподалеку резиденцию ордена Знания. Кормили святые братья сносно, клопов в тюфяках не водилось, к тому же подобный маневр исключал тайные предварительные беседы, на желательность которых усиленно намекали визитеры. Следуя совету Агаса, Карло последовательно уклонился от трех приватных ужинов, зато теперь его ждал общий завтрак, и такого роскошества захудалый трактирчик еще не видел.
Вспомнив, чем в походе довольствуются офицеры, Карло чуть не брякнул, что готов взять любого из превосходительных и субпревосходительных в интенданты. Удержался. Воздал должную хвалу уже не Богоизбранному, но Божественному Сервиллию, тут же верноподданно подхваченную тремя голосами – двумя вальяжными и одним высоким и брюзгливым. Обладатель последнего замещал плененного губернатора и с делами вроде бы справлялся, хоть внешностью и напоминал помершего от неустанных трудов и памятного Агасу несварения. Зато краснощекий мирикиец уверенно шел к апоплексическому удару. Здоровьем мог похвастаться разве что зять губернатора Ионики, седовласый и подтянутый.
Капрас был маршалом и принимающей стороной, мирикиец имел самый высокий чин, однако начал беседу ионикиец. Это не удивляло – Агас успел объяснить, что граф Домприс принадлежит к одной из влиятельнейших семей, и его сватовство к молоденькой провинциалке родители девицы сочли даром свыше. То, что зять оказался старше тестя, никого не смутило. За три года дар свыше дважды стал отцом, а тесть уместил свою задницу в губернаторское кресло, все были счастливы, и тут нагрянули мориски.
