– Благодать не благодать, но живем хорошо. Не без грехов, конечно, однако загубленных душ не припомню, хотя… Был на мельнице работник, года два назад проломил голову приятелю и сбежал. Говорили, вором стал…
– Прошли, господин маршал, прошли!
Щелканье кнутов, скрип колес и многословная ругань возвестили о приближении нового средства вразумления упорных разбойников. У Ламброса таки получилось! Изрядно намучившиеся кони выволокли на широкое место зарядную повозку и две пушки на тех самых уменьшенных и облегченных лафетах.
– Мой маршал, предлагаю время не терять! – Довольный полковник не удержался, сделал размашистый жест рукой – дескать, вот они, мои голубушки. – Мы живо объясним этим придуркам, что они не мориски.
– Действуйте!
Вот и проверим, что у Ламброса с Медерисом вышло. Одно дело стрельбище, другое – какой-никакой, но бой.
– Как думаете, пары залпов хватит?
– Позвольте… – Ламброс смерил строения внимательным взглядом. – Начнем с двух залпов, а потом посмотрим. Сразу сдадутся, хорошо, нет – продолжим стрелять, пока люди Гапзиса не подберутся поближе.
– Я своих оставшихся сейчас же пошлю в помощь парням на берегу. Если эти… – Василис мотнул головой, явно глотая ругательство, – попробуют всей шайкой прорваться к реке, перебьем!
– Идите.
– Но… Господин маршал, – священник сунулся вперед, став еще румяней, – в доме не только разбойники…
– Вы же сами мальчишку расспрашивали, – напомнил чернявый Афендучи, – родных поубивали сразу же. А если кто еще и жив, что поделать… Сами говорите, на все воля Создателя, я здесь уже троих положил!
– Помолчите! – повысил голос Карло. – Мы сделаем что сможем.
Священник вздохнул и отошел, шевеля четками, которых Капрас сперва не заметил. Артиллеристы споро готовили свои орудия. Минут десять, не больше, и два бронзовых жерла угрюмо уставились на пока что целую мельницу.
– Бацуты засели в доме, с него и начнем. – Капрас подмигнул подчиненному. – Надеюсь, не промажете.
– Всего триста шагов… Это не расстояние! – не принял шутки Ламброс и махнул рукой. – Пали́!
Пара гулких ударов, пороховой дым, разлетающиеся обломки стен и крыши, сорвавшиеся с поздних слив и сгинувшие за рощей скворцы.
– Отлично! – обрадовался Ламброс. – Заряжай!.. Еще пара залпов, сударь, и Гапзис может атаковать. Сильного огня быть не должно.
Его и не случилось. Мушкетеры со всех сторон бросились вперед, к продырявленным, перекошенным стенам. Откуда-то из остатков чердака ударил один выстрел, другой, в ответ гаркнула пушка, полетели новые обломки. С берега доносилась частая трескотня – драгунам тоже нашлась работа.
Чердака у дома больше не было. Добежавшие солдаты муравьями лезли в уцелевшие двери, окна и прямо в проломы. Стихло и у реки, спустя пару минут оттуда показались драгуны, с двух сторон верхами возвращавшиеся к мельнице. Ехали спокойно, шагом, значит, прорваться к воде у шайки не вышло… Что ж, пожалуй, с этим делом всё.
– Ламброс, вы молодец! – Капрас от души хлопнул полковника по плечу. – Такая артиллерия неплохо себя показала бы в кагетских горах и долинах… Но, честное слово, хорошо, что обошлось без этого, нас ждут дела поважнее! Парни, живого кого нашли?
Карло не сомневался, что хозяева погибли сразу или почти сразу. Он ошибся.
– Девушка жива… Одна. – Такого лица у Гапзиса маршал еще не видел. – Не изнасиловали… нет. Нос и уши отрубили. И руки. Обе, по локоть. Я перетянул как мог, клирика б ей…
– Я иду, – заторопился отец Ипполит, – иду!..
– Удачи. Этих… сюда!
Всего налетчиков было три десятка без малого. Половина погибла при обстреле и на берегу, раненых, поглядев на мельниково семейство, прикончили на месте, но пятерых более или менее целых из дома для начальственного решения все-таки выволокли. Перебитые руки, поломанные ребра, разбитые прикладами морды – это не в счет, не смертельно же.
– Тут бы и вздернуть, – предложил кто-то за спиной. – Сучьев хватает.
– Ах вы ж…
Маршал воевал с восемнадцати лет, но такую брань слышал нечасто. После бандитского пожелания морискам удавить пушкарей драгунскими кишками захотелось прикончить ублюдков прямо на месте, но Карло давно выучился сдерживать подобные порывы. Разбойников вешают по приговору губернаторского суда, дезертиров расстреливают, мародеров порют, клеймят и сдают в бессрочную каторгу. Таков порядок вещей, и менять его глупо и опасно. Капрас вскочил в седло и разобрал поводья.
– Казнь лучше провести при стечении народа, то есть в Мадоках, да и порасспрашивать субчиков не помешает. Откуда такие храбрые тут взялись.
– Сковать по рукам и ногам! – крикнул Ламброс. – И в телегу под охрану. Чтоб до виселицы дожили! Понятно? Выполняйте!
Вот и все, вот дело и сделали. Артиллеристы молодцы, Гапзис тоже молодец, драгуны сперва оплошали, но ведь выправились же! Можно считать, корпус очередное испытание прошел успешно, только радости не было, одна с трудом сдерживаемая ярость.
Сорваться в галоп помешал бегущий от развалин священник, странным образом напомнивший недавнее явление молоденького артиллериста.
– Господин маршал… – румянца на лице клирика больше не было, – господин маршал… Я беру грех на свою душу! Беру!.. Добейте ее… Я не сумею, это – нет!
– Хорошо, – после минуты всеобщей оторопи откликнулся Ламброс. – Святой отец, подождите здесь. Господин маршал, разрешите?
– Идите.
Капрас не слишком вслушивался в сдержанный гомон, но резкий крик прямо-таки саданул по ушам. И не только по ушам.
– А че?! – вопил разбойник с разбитой рожей. – Че?! Сучонка поганая! Брезговала, да? Ну так ее сокровище при ей…
– Создатель, – отец Ипполит шагнул к мерзавцу, вытянув вперед руки, будто слепой, – Создатель… Это… Я говорил вам про него… Говорил…
– Бывший работник?
– Д-да…
– Отлично! – рыкнул Капрас, спуская с цепи бесновавшегося в душе волкодава. – Этого – здесь! Руки, ноги долой, культи перетянуть – и на мельничные крылья. Пусть вознесется. Напоследок.
Глава 10
Талиг. Гёрле
Альт-Вельдер
400 год К. С. 17–18-й дни Осенних Скал
1
Фрошерский гвардейский мундир покроем не слишком отличался от дриксенского, и Руппи в нем чувствовал себя свободно, в монашеском балахоне было куда непривычней. Что до не подобающего офицеру кесарии поступка, то наследник Фельсенбургов надел черно-белое не из трусости, не от скуки и даже не на пари. Барон Райнштайнер считал маскарад крайне важным, а бергер казался способным на многое, но не на глупый розыгрыш. Видимо, разговор с арестантом и впрямь был необходимой увертюрой к беседе с Савиньяком, и потом Руппи перебил слишком много яиц, чтобы считать скорлупки.
