1
– Гайифцы бросили-таки Хаммаила. – Маршал Дьегаррон поморщился, похоже, у бедняги опять болела голова. – Десять дней назад павлиний корпус двинулся домой, сейчас как раз должен переходить границу.
– Благая весть, – одобрил Бонифаций. Рядом с худющим кэналлийцем супруг выглядел особенно жизнеутверждающе, но жрать поменьше ему бы не помешало. – И что Хаммаил? Возрыдал и отпустил? Не верю.
– И правильно, что не верите.
Дьегаррон опять поморщился, Матильде показалось, что брезгливо.
– Так что же сотворил сей муж непотребный? – уточнил Бонифаций, озирая уже накрытый, но пока лишенный главного стол. – Лобызал копыта Капрасова коня или веревочку поперек дороги натянул?
– Это было бы слишком честно. – Маркиз поправил стоящие в глиняном кувшине цветы, свеженькие, еще в прозрачных каплях. – Хаммаил выдвинул бо́льшую часть имевшихся у него сил наперерез Капрасу, но сам остался в своей резиденции. Дескать, он ни при чем, это у казаронов душа не вынесла гайифского предательства. Глупо, но с отчаяния чего не сделаешь…
– Глупо, – вмешалась в разговор принцесса, понимая, что Альдо тоже бросили бы. Другое дело, что внук не преминул бы угостить наладившегося домой союзника сонным камнем. – Помри внезапно этот Капрас, можно было бы купить его офицеров или хотя бы попытаться купить, а так что? Корпус начинает марш домой, его не пускают, а Лисенку того и надо.
– Истину глаголешь, – подтвердил муженек и отпихнул вознамерившегося поднять корзину с бутылками хозяина. – При твоей голове кланяться, хоть бы и наисвятейшему, последнее дело! Ходи так, будто корону уронить боишься… Так что там Адгемарово семя?
– Оказии Баата не упустил. На следующий же день, точнее – в ночь после ухода верных Хаммаилу казаронов резиденцию атаковали бириссцы. – Голос Дьегаррона был безрадостно ровен, и Матильде захотелось маршала расцеловать. Отнюдь не по-матерински. – Нападающих хватило, чтобы смять охрану и ворваться во дворец.
– Создатель любит не тратящих время попусту, Враг тоже. Лишь зад свой от земли не отъемлющий никому не угоден.
Бонифаций ловко откупоривал вино и расставлял бутылки между блюд. Смиренно ждущих своей участи рыбин и птиц украшали наверченные из овощей цветы, вызывая в памяти самый мерзкий из виденных алаткой снов. Матильда протянула руку, вырвала из щучьей пасти рыжую морковную розу и вышвырнула в открытое окно. В ответ на два недоуменных мужских взгляда ее высочество выкинула луковую лилию.
– Агарисом повеяло, – чуть смущенно фыркнула она. – Там вечно так… Прежде чем сожрать – розу в зубы. Бумажную.
– Еретики и сквернавцы, – поддержал муж. – Договаривай, чадо. Бириссцы сии немалым числом не просто просочились на чужие земли, но и к самому казарскому обиталищу подобрались. На то время нужно – раз, и свои люди в Гурпо – два.
– Лисенок загодя готовился, – бросила, борясь с дурацкой злостью, Матильда, – чего уж там… А Хаммаиловых дружков купить вряд ли трудно.
Умный покупает и продает другому умному, это дурак – товар, что бы он о себе ни воображал. Внука тоже бы купили, не у Эпинэ, так у какой-нибудь сволочи вроде Хогберда… Правда, поганец оказался слишком умен даже для такой сделки, он просто не полез в ловушку. Хоть бы его мориски прирезали, борова пегого!
– Да ты, горлица моя, никак недовольна? – прогудел начинающий раздражать Бонифаций. – А для чего мы с тобой по горам скакали, как не для того, чтоб Лисенок, себе угождая, о Талиге радел?
– Противно, когда королевские головы как капустные кочаны покупают!
Принцесса перевела взгляд на Дьегаррона, который хотя бы не светился от радости. Смотреть на маркиза вообще было приятно, Матильде с детства нравились мужчины, напоминавшие хищных птиц. А выскочила первый раз за фазана, второй – за кабана.
Маркиз взгляд выдержал, только чуть шире открыл глаза, большие, по ложке каждый.
– Не думаю, что Хаммаил достоин вашего сожаления, – покачал он больной головой. – Я располагаю лишь слухами, но они очень похожи на правду. Вроде бы казарская охрана сложила оружие, поняв, что ее обманули. Люди слышали, как Хаммаил кричал: «Все на стены, и я за вами, мы отобьемся или умрем!» Однако на стенах его не дождались. Потайной ход, обычное дело… Пусть наша война, сударыня, еще не стала вашей, но в Алате подобное вряд ли прощают.
– Еще чего не хватало! – отрезала урожденная Мекчеи. – С трусами у нас разговор короткий.
С трусами – да, а с твоим собственным братцем? На охоте Альберт от кабанов с медведями не шарахался, а вот от врагов, заявись те под стены? Хотя великий герцог Алати всяко успел бы между собой и врагами кого-нибудь сунуть.
– Уподобившись зайцу, сюзерен становится вровень с капустой, – вздохнул Дьегаррон, – причем гнилой. Мерзавец попробует такую продать, человек порядочный выбросит и вымоет руки. Среди оставшихся с Хаммаилом, похоже, были и те и другие.
– Готова поклясться, – буркнула, все еще размышляя о братце, Матильда, – ход, которым удирал казар, оказался не таким уж и потайным.
– О подробностях и сам Лисенок, и те из его людей, кто все знает, пока молчат, но – это известно точно – Хаммаил убит вместе с супругой, наследниками и ближайшей родней.
– Ваш Лисенок охотиться умеет, – с чувством произнесла алатка. – Обложил соперника по всем правилам, выкурил из норы, тот на засаду сам и выскочил.
– Да, ваше высочество. – Может, коварство теперь уже единственного казара кэналлийцу и не нравилось, но тщательность проработки плана он оценил высоко. – Баата показал себя умным и решительным.
– Мы же, – проревело из-за спины, – памятуя о планах богоданного нашего регента, должны встретиться с сим хищником, мелким, но полезным благому делу.
– Баата жаждет того же, – обрадовал Дьегаррон. – По его словам, пришли важные новости из Паоны, а это повод для заверений в дружбе. О своей роли в исходе Капраса из Кагеты хитрец вряд ли станет распространяться, но то, что гайифцы прошли через владения Бааты чуть ли не под хозяйской охраной, требует объяснений. Казар намерен их предоставить прежде, чем мы его спросим, да и гайифские ве́сти у него должны быть настоящими. Этот человек, насколько я мог понять, лжет не больше, чем требуется.
– Но потребности его велики, так что гляди в оба. А что еретик злокозненный? Так небеса кагетские и коптит или убрался?
– Кардинал Серапион все в том же монастыре, куда он… удалился, узнав о морисском нашествии. Ходят слухи, что несколько придворных решили искать спасения у кардинала, но им даже не открыли ворот.
– Ничего, в Закат всех пустят. И Серапиона, и подлипал Хаммаиловых, ты мне вот что скажи, братья-то наши меньшие как? Все мстят сквернавцам за варастийское разорение?
– Коннер доносит о трех набегах на Кипару и двух на Кирку. Отпора не было нигде. Я начинаю опасаться, что легкость успеха и отсутствие потерь сделают бакранов беспечными.
