– Возможно, вы правы, а возможно, вы услышали то, что вам позволили. Хайнрих вполне способен сожрать и Кадану, и Аар. Что до Савиньяка, то его это устроит полностью. Нежелание отрыгивать проглоченное сделает союз с Талигом постоянным, а после смерти Фридриха Кримхильде нужен новый муж. Гаунасский принц стоит выше талигойского графа.
– Савиньяк предан Талигу.
– И эта преданность доделает остальное. Превратить Гаунау в огромную Бергмарку – задача, достойная Леворукого… Гетц предлагает передать под мое начало третью часть своей армии, сам же с оставшимися силами передвинется поближе к гаунаусской границе и будет поддерживать порядок, попутно присматривая за талигойцами. Что ж, пусть попробует. В конце концов, это неплохой резерв. Хочешь возразить?
– Нет, если Гетц останется на вашей стороне.
– К Марге он не переметнется: в штабе Горной армии у меня есть свои люди, они подтверждают, что командующему с китовниками не по пути. Он хочет воевать здесь, и воевать с привычным врагом, и еще он хочет стать фельдмаршалом. Шанс наследовать мне у него имеется, зато нет ни малейшего шанса оттеснить столичных любимчиков нового вождя. Вот взбунтоваться там могут – вряд ли при Гетце есть кто-нибудь, способный рубить мятежные головы простым палашом.
– Это был особенный палаш, – в который раз объяснил Руппи. Порой лейтенанту казалось, что его зловещей репутации кто-то усердно способствует, распространяя особо живописные подробности. Больше других на этого «кого-то» походил фельдмаршал, но привычку спрашивать в лоб Руппи утратил вместе с иссиня-черным морским мундиром.
– Допустим, – добродушно согласился Бруно. – О письме Гетца я мог капитану охраны и не сообщать, а вот вам придется объяснить, что от вас нужно пресловутому Вальдесу. Он, видите ли, прислал вам письмо на мое имя. Наглость неописуемая, но, насколько мне известно, этот человек не считается ни с чем.
– Да, Бешеный очень своеобразен. – Что-то с Ледяным… Больше Вальдесу писать не о чем! – Не представляю, что ему могло от меня понадобиться. Возможно, он вспомнил, что забыл передать привет своей тетушке.
– Прочтете при мне. Я не имею обыкновения читать письма своих родственников. Первым.
Глотать письма глупо, но читать об Олафе Бруно не будет. Что же там произошло?! Эсператия почитает самоубийство грехом, но можно просто не пить лекарств, просто подняться в бурю на обледеневшую крышу, просто пойти вдоль обрыва, не глядя под ноги… Руппи, демонстративно пожав плечами, взял со стола футляр с морским пейзажем. Острые лучи вспарывали черные тучи, по свинцовому злому морю неслась стремительная серебряная полоса… Совсем как тогда, в последний день «Ноордкроне».
«Ведьмы плачут, – так начать мог только Бешеный, – не забывайте об этом! Что до прочего, любезный Фельсенбург, то вы наверняка забыли о вашей свите, а она, между прочим, по-прежнему требует места и точит когти о дядюшкину память. Вы не замечали, что кошачьи плачи тише людского молчания? Объясните принцу Бруно, что шкипер Клюгкатер – честнейший человек и истинный дрикс, и ваш мундир вновь покроется белой шерстью. Берегите своего фельдмаршала, он не читает Эсператию и не проигрывает сражений; впрочем, первое есть следствие второго, так что не давайте ему проигрывать, а кэналлийское у вас будет…»
С Олафом все было хорошо – то есть, конечно же, плохо, но по-прежнему, а Бруно… Передавая послание Бешеного фельдмаршалу, наследник Фельсенбургов веселился, как школяр, которому посчастливилось подсыпать придире-ментору нарианского листа.
3
Окна апартаментов его высокопреосвященства выходили в один из малых хандавских садов, где имелся свой ручеек. Лучшего нельзя было и желать!
– Ставьте здесь, – велел Марсель паре загодя веселящихся адуанов и занялся сытым, но печальным кипарцем.
– Вам, сударь, повезло, – подбодрил губернатора Валме, – что я слегка мародер.
– «Слегка»? – попробовал уязвить превосходительный. – Валмоны всегда знали толк в грабежах.
– Это были ответные визиты, – напомнил виконт. – Но в чем-то вы правы – все крупные состояния наживаются неправедным путем. К счастью, наше уже нажито, поэтому я беру лишь то, что завораживает и потрясает. Ваших вооруженных красавиц или вот это, гм, сооружение. Попробуйте угадать его предназначение. Хотя, возможно, вам известен ответ.
Кипарец покосился на поспешающих адуанов.
– Палатка для полуденного отдыха? – предположил он.
– Не совсем. Вы когда-нибудь путешествовали в обществе своего завистника?
– Нет.
– Вы совершили ошибку. Субгубернатор, как вы знаете, слаб желудком, и слабость эта может настигнуть его везде. Будучи человеком предусмотрительным, он принял меры. Скоро вы все увидите сами.
– Так это – походное… – Губернатор замолк, подыскивая слова.
– Будьте проще, мы в дикой стране. Это походный нужник, который можно установить в любом месте, в том числе и над расщелиной и нешироким ручьем.
– Забавно, но необходимо. Человеку в чинах нельзя показываться подданным империи в недостойном виде.
– Несомненно, однако эта палатка являет собой нечто большее, нежели осознанную и овеществленную необходимость. Минуту терпения.
Адуаны, сдерживая смешки, заканчивали водружать на разборный мостик подобие портшеза. Сооружение делало честь породившей его мысли, а ведь сперва Марсель прошел мимо, приняв его за обозный хлам. Спасла бакранская любознательность: Жакна пощупал полог и обнаружил, что серый холст подбит пунцовым шелком, однако больше всего бакрана заинтересовали сундучок с орнаментом из странных цветов и кресло с круглой дырой, которую прикрывала расписанная такими же цветами крышка. С изящной ручкой в виде все того же цветка.
– Непонятно, – твердил бакран. – Как сидеть? Совсем неудобно.
Валме не выдержал, полез смотреть – и не пожалел. Будь Капуль-Гизайль не столь изыскан, он выдержал бы будуар супруги именно в таких тонах, а не будь бакран бакраном, он понял бы, что орнамент состоит отнюдь не из цветочных бутонов. Заинтригованный Марсель, памятуя о гайифских традициях, не стал возиться с замком, а призвал на помощь Мэгнуса, проломившего крышку с одного удара копытом. Ядовитая иголка таки была, и стерегла она книги и свитки!
Роскошно проиллюстрированные, они произвели бы в Лаик фурор. Если бы каким-то чудом там оказались. Особенно хорош был запретный Иссерциал – правда, иллюстратор явно предпочитал изображать дам, но как! Злоключения похищенной Элкимены соперничали с развлечениями знаменитых гальтарских распутниц, не было разве что птицерыбодур. Хозяин палатки-оборотня знал толк в теории! Что до ее применения, то бедняга вряд ли мог этим похвастаться, вот и грезил, сидя с книжкой над ручьем.
– Так что готово, – доложил хмыкающий капрал. – В лучшем виде.
– Прошу! – Валме галантно поднял полог. – Выбираете книгу, снимаете крышку и некий предмет одежды, садитесь. Все отлично продумано.
