Это еще предстояло сделать, но маршал уже знал, что там найдут. Вдовый граф, две белокурые девочки и сестра Пагоса Белую Усадьбу так и не покинули.
Через полчаса Карло молча поднялся в седло. Запах гари преследовал маршала до заваленных скисшими сливами одичавших садов. Вчера Карло и помыслить не мог, что хмельная вонь окажется спасением, а она таки оказалась. Пьяные птицы улетели или уснули. Возможно, конские копыта и давили пестрые тельца, ночь и туман не позволяли разглядеть даже стволы деревьев. Все, что осталось Капрасу, – это грива и уши его лошади да смутная фигура едущего первым сержанта. Карло никогда не имел склонности к поэзии, но залитая белесой мглой дорога казалась отражением того, что творилось на душе, хотя могло быть и наоборот.
Глава 3
Талиг. Акона
400 год К. С. 4-й день Осенних Волн
1
Мясо юной свиньи было достойно лучшей из подлив, и Мэллит не выдержала. Нет, мясной сок с двумя жалкими травками не убил бы кушанье, как не убивают бедные одежды истинную красоту, но шелк и бархат помогают ей предстать в полном блеске!
– Мы успеем, – уверяла гоганни подругу. – Лучше пусть твой брат подождет, зато к сытости прибавится наслаждение.
– Он все слопает, даже копыта, – названая Сэль улыбнулась, – но я хочу научиться. Пошли.
Кухня была велика и при всей своей чистоте лишена порядка, а главная над ней исполнена добродушия. Бренда готовила сытную, скучную пищу, которую поглощают уставшие мужчины, не зная, что ежедневный ужин может стать праздником. Мэллит было жаль их и жаль отличного мяса, превращаемого то в сухие опилки, то в обожженные подметки. Гоганни встала к печи, и обитатели дома познали хорошее – только зачем делать мало, если можно сделать все? На рынке стали покупать сметану и твердый сыр, а подобный Флоху Проэмперадор прислал специи; не было лишь красных соусных плодов, слишком нежных для долгой дороги, но для подливы восьми и одной травы они не нужны.
– Недостойн…
– Мелхен! Ты опять?!
– С тобой я забываю, что надо говорить не как в родном доме. Я всегда рада видеть Герарда, только пусть сегодня он помогает своему маршалу на три четверти часа дольше.
– Не волнуйся, он вечно опаздывает… Что мне делать? Тереть сыр или траву резать?
– Травы должны отдохнуть в прохладной воде и обсохнуть на полотне…
Почему, когда ждешь, время ползет больной змеей, а когда не успеваешь, летит серым в серебряных пятнах мориском? Мэллит успела лишь натереть и смешать с пряностями сыр, когда дважды и еще один раз ударил дверной молоток. Сегодня названный Герардом явился раньше срока.
– Это потому, что мы не готовы. – Сэль на мгновение задумалась. – Ничего, будет резать лук. От Норы никакого толку, а ты свое уже отплакала…
– Встречай торопливого, – улыбнулась Мэллит, выбирая из пяти чесночных головок лучшую, и подруга убежала. Три головки гоганни отвергла сразу, две казались родными сестрами.
– Да возьмите по зубчику с каждой, – подсказала та, что готовила, не умея. – А что останется, на холодное пусти… Ой, барышня!
Мэллит тоже услышала короткий мужской вскрик и рычание, но рвалось оно из человеческой глотки. Туда пришла беда, туда побежала Сэль! Не помня себя, Мэллит рванулась к двери, чтобы увидеть, как, пошатываясь, пятится приставленный к двери, как в грудь ему вонзается метательный нож…
– Грабители! – Сэль хватает гоганни за руку. – Много…
– Сюда! – зовет добрая Бренда. – Сюда, барышни!
– Погреб под кухней! – шепчет вжавшаяся в нишу Селина. – Скорей…
– Нет! – У дверей – страшные, но под окнами спальни растет дерево. – Прячься… Ничтожная приведет мужчин!
– Мелхен…
– Я смогу… Через окно.
– Давай!.. Но сперва я… уведу…
Подруга поняла всё и сделала многое. Выскочила навстречу преступным, громко крикнула, обернувшись в сторону кухни, «Мелхен, Бренда – скорее в погреб», и сама бросилась бежать.
– Вот! Вот эта… Белявая!
Двое тяжелых и сильных пустились в погоню. Топоча, они промчались мимо Мэллит, и девушку обдало запахом гнилого лука. Она долго не сможет есть лук… Даже лучший. Из прихожей крикнули что-то гадкое, там оставались чужие, они стерегли вход, но гоганни знала иные дороги. Сбросить туфли, котенком скользнуть к лестнице, прочь от загоняющих иную дичь злобных псов, и вот она, скорлупа древнего воина. Рыцарские доспехи, так их зовут, закрывают от тех, кто у двери: Мэллит видит злобных, они ее нет!
– Видать, обе там – хрипит первый. – Сучонок-то две…
– Красавчик сыщет! Была бы девка, а уж он…
Сказанных дальше слов Мэллит не знала, но в них были грязь и злоба. Во имя Создателево и Кабиохово, засов на садовой двери! Кузнец исполнил заказ, но плотник придет только завтра… Ключ в нише у лестницы, его нужно взять! Пусть злобные отвернутся хоть на два удара сердца. Тогда она успеет…
Внизу грохочут и рычат. Значит, Сэль и Бренда закрылись в погребе, там толстая дверь, но у плиты лежит топор… Бренда могла о нем забыть.
– Э! – Один из двоих тычет пальцем в глубь коридора. – Никак за сундуком кто… Ну-ка, глянь!
– Не нукай, не запрягал!
Отвернулись. Пора!.. Лестница пуста… Нет! У нижних ступеней два тела. Старый домоправитель и его жена. Да отворит Луна им дверь в лучшее…
– Фу ты, котяра! – рычат страшные, но вот она, ниша. Как же тяжелы здесь ключи! А теперь вверх, вверх, пока те не смотрят.
Гоганни взлетела по лестнице, пронеслась коротенькой анфиладой, вбежала в спальню. Задвинуть засов, заткнуть юбку за пояс, распахнуть окно… Хвала всем, кто есть, его еще не замазали на зиму. Толстый ясень тянет навстречу ветви, кажется – близко, но прыгать придется… Если промахнешься… Как можно слушать свой страх, когда внизу беда, а между ней и подругой всего лишь дверь?! Мэллит проверила ключ и прыгнула, нога соскользнула, но руки вцепились в толстый сук, и все стало просто. По ветке – к стволу и по нему вниз, в кусты, чье имя не вспомнить. Сад пуст – подлые не догадались выставить стражу, – мерзнут в ожидании зимы убранные гряды, памятью о смерти встают сухие мальвы. Брошенная тачка, куча мертвых веток, прогоревший костер, снова кусты, ограда… Наконец-то! Но через нее еще нужно перебраться. Старая яблоня обещает помощь, ее ствол толст, а сучья кажутся надежными. Добраться до развилки, пройти по изогнутой ветви и вот он, верх стены. Переулок безлюден, да и что толку колотить в двери, за которыми нет мужчин? Закричать?! Кто-то услышит, и первыми будут сами убийцы… Ограда высока, а внизу – канава, остается вцепиться в край старой кладки. Ладони соскальзывают, падение становится прыжком, черная вода обжигает холодом, но ноги целы. Всё, теперь бежать.
По переулку до улицы, мимо садов… Заколоченный дом, в другом ждут сына и внуков две старухи, они не помогут… Вот и Мощеная, тоже пустая, но на площади должен быть патруль! Должен, во имя Кабиохово! Здесь уже можно кричать, и Мэллит кричит. Две горожанки разевают рты, осанистый старик шарахается в сторону. Дальше, дальше, к площади… Мирным и неразумным не объяснить. Будут вздохи и бьющие по бедрам руки, а нужна сила… Как длинна дорога, как слеп и неповоротлив покой!
