Мы знали, что остановим морисков, и мы остановили, хотя те же мы месяцем раньше бежали, бросая пушки и захромавших лошадей! Мы знаем, что мы победим и вернемся – живыми, веселыми, гордыми! Пока вы не пойдете с ним и по его приказу в бой, вы будете сомневаться, потому что наш разум к подобному не готов… Я ни разу, понимаете, ни разу не усомнился в победе и в том, что со мной ничего не случится!
– А те, кто погиб… Что чувствовали они?
– Те, кто умирал, видели то, что нам пока недоступно… – чуть ли не с грустью сказал Лидас. – Когда-нибудь это увижу и я… Но сначала мы с вами очистим север, только учтите: миндальничать я не дам ни вам, ни кому бы то ни было! Я видел, как вы смотрели, вернее, не смотрели на казненных. Привыкайте. Или вы, вроде епископа Мирикийского, против подобных мер?
– Я просто не вижу в данном случае смысла. – Если его не проймет этот довод, его не проймет ничто. – Разбойников нужно казнить прилюдно и законно. Это убедит порядочных обывателей в том, что власть не дремлет, ну а мерзавцы, прежде чем кого-нибудь зарезать, четырежды подумают. Или хотя бы дважды.
– А ведь вы опять правы, – легко согласился легат, – я привык действовать не откладывая, однако казнь без зрителей полезна бандитам, но не отечеству. Больше этого не повторится, обещаю. Что ж, оставайтесь, но ночевать в большом доме лично я не советую, уж лучше палатка.
– Благодарю за совет.
– Взаимно. И передайте бродяге Агасу, чтоб поторопился, а то я без него все выпью и всех съем.
В последнее Капрас не поверил, в первое, кстати говоря, тоже.
2
Палатка не понадобилась, потому что парни Василиса наткнулись на жилище то ли управляющего, то ли старшего садовника. Одинокий домик в дальнем углу парка каким-то чудом остался цел. Похоже, перетрудившимся разбойникам стало лень разносить еще и его, а может, здесь обитали те самые пособники, о которых говорил Лидас, или выручила все еще густая листва, но симпатичное строеньице с черепичной крышей сохранило и двери, и окна. Мало того, в заоконном ящике обнаружилось жаркое, которое оставалось лишь разогреть. К трапезе поспела и хозяйка – толстая полосатая кошка, ничтоже сумняшеся вспрыгнувшая Фурису на колени. От неожиданности бывший писарь выронил уже насаженный на вилку кусок, тот плюхнулся обратно в тарелку, полетели брызги.
– Кошка, – констатировал доверенный куратор походной канцелярии.
– Несомненно, – кивнул маршал. Урчащая животина, лампа с желтыми кувшинками, задернутые занавески и аромат подливы были чем-то очень правильным, тем, что должно существовать всегда и везде. В отличие от чудовищного тумана за окном и еще более чудовищных дел последних месяцев.
– Иногда мне кажется, – признался Капрас, – что я только лишь еду в Фельп. Заночевал на постоялом дворе, переел на ночь и вижу кошмар… Кругом творится то, чего просто не может быть, и добро б оно было просто страшным или опасным, как те же мориски… Оно же еще и нелепо! Дурацкие колючие корабли, козлиные всадники, орущие казароны, хвосты из молний…
– Однажды я уснул в жаркий полдень. – Фурис упорно пытался донести вилку до рта через топчущуюся по его коленям полосатку. – Рядом на столе лежал вскрытый гранат, который привлек пчелу. Так вот, за миг до пробуждения я увидел сон…
Воспоминания прервала опять-таки кошка. Толкнув доверенного куратора походной канцелярии под локоть, животина сиганула на пол, и тут же раздались голоса и стук. Карло на всякий случай принялся торопливо очищать свою тарелку: такой вот гомон, когда все распоряжения отданы и офицеры отпущены, слишком часто оборачивается немедленной скачкой.
– Господин маршал, – доложил Йорго, – в усадьбу через Садовые ворота хотел попасть молодой человек с собакой. Драться не пытался, бежать тоже, хотя мог – он, в отличие от часовых, был верхом. Вы говорили, нужно разыскать кого-то из здешних, а этот называет себя сыном управляющего. На разбойника не похож.
– Давай его сюда… Минут через десять.
Вернувшейся кошке от колен было отказано, доедали молча и быстро – возникший из тумана незнакомец разбудил прикорнувшую было тревогу. Потом ординарец убирал со стола, а Карло бездумно разглядывал чужое жилище, в которое вряд ли кто-нибудь вернется… Хотя есть же у графа какая-то родня, да и сам он вполне может быть жив. Турагис считал хозяина Белой Усадьбы мерзавцем, нужно выяснить подробности… Возможно, вдовец привечал разбойников из страха, только бешеных собак лучше не подкармливать. Последнее Карло сказал вслух и услышал от Фуриса, что бешеные собаки ничего не едят. Не могут глотать.
– Надо же, – пробормотал маршал. Больше до возвращения адъютанта не было произнесено ни слова. Хмурый, как и все в этот вечер, Йорго ввел в комнату высокого опрятного парня, совсем молодого. Правильное лицо и добротное платье делали его похожим на дворянина, отсутствие шпаги и шляпа без пера напоминали, что полосатая муха – еще не оса.
– Пагос Тагарис, – доложил адъютант. – Сын покойного управляющего… То есть уже три года покойного.
– Это так, господин. – Пагос со странным выражением на лице разглядывал гостя, которому самое место было в господском доме. Из-под стола вылезла все та же кошка, встала на дыбки, пытаясь запустить когти парню в ногу, тот поморщился:
– Дыма, кыш! Не до тебя…
– Судя по всему, – осенило Карло, – я сижу за вашим столом.
– Ничего страшного, господин. Это большая честь для нас, а господин граф никого не принимает. Вообще никого. Я могу спросить, где моя мать?
– Ваша мать?
– И сестра. Дыма, отстань!
– Садись, – велел Карло, понимая, что добрые драгуны предпочли ничего не объяснять, а поднявшийся на закате туман позволял видеть разве что спину идущего впереди. – Ты когда уехал и зачем?
– Позавчера утром. У господина графа в Мирикии есть поверенный, нужно было отвезти бумаги.
– На дорогах сейчас опасно, ты уехал один?
– Нет, господин, нас было семь человек. Мы везли овощи из теплиц, у нас очень хорошие овощи. Прежде были цветы, но господин граф, овдовев, велел все переделать.
– Как вышло, что ты оставил спутников?
– Я решил вернуться раньше.
– Почему?
– Сам не знаю, господин… Просто понял, что должен ехать. Я слышал, что в Кипаре нападают на обозы, но у нас, хвала Создателю, тихо. И потом, у меня собака и хорошая лошадь. Я знаю окрестности и сумел бы объехать любую засаду.
Обходить засады, чтобы угодить в ставший кошмаром родной дом. Если что и нужно объезжать, так это Белую Усадьбу, но бедняга ехал именно сюда. Отчего-то маршал не сомневался, что перед ним не разбойник и не пособник, хотя подкрепить свою уверенность ничем не мог.
– Господин… Мне сказали в «Радостной цапле», что у нас солдаты. – Глаза парня растерянно шарили по комнате. – Я так обрадовался! Сейчас все хотят заполучить на постой эскадрон… Господин, что-то случилось? Здесь? Дыма, да уйди же ты!
