– Воистину, твою кавалерию! – откликнулся супруг. Ему было проще: пригладил волосню, и готово, хотя… Нет, Матильда честно волокла с собой сундук с женским барахлом и к переговорам собиралась переодеться, но раз уж ее застали в таком виде…
– Так и буду, – отрезала сестра великого герцога, воинственно тряхнув запыленной гривой. – Во-первых, поздно, а во-вторых, не скакать же по камням в юбках. А еретики потерпят.
– Оно так, – не стал спорить Бонифаций. – Еретики ныне не только тебя, они козлов вытерпят, лишь бы те в землях их не резвились. А щеку все же утри, ибо пятно!
Матильда хмыкнула и дала Бочке шенкелей. Лицо ее высочество вытерла лишь тогда, когда между ней и супругом набилось с дюжину адуанов.
2
– Капитан при особе регента, пора. Это надобное место. – Жакна, приглашая, взмахнул рукой, и сопровождавший отряд сержант-варастиец уважительно присвистнул. Валме как-то сдержался.
Да уж, приехали… Дорога-тропа вывела всю компанию к обрыву, внизу выл и плевался один из не то пяти, не то шести кагетских Рцуков. Единственная на несколько дней пути переправа была ниже, однако форсировать реки и штурмовать бастионы можно и в неудобных местах. Некоторые так и поступают, а другие бегут рядом и удивляются – не неудобникам, самим себе.
– А почему именно оно – надобное? – Марсель, реноме есть реноме, заставил себя подмигнуть адуану. – Что в нем такого?
– Камни. – Бакран вновь махнул рукой в сторону теснины. – Спускаться можно везде, переходить – нет.
– Логично. – Валме спрыгнул с мориски и отдал повод адуану. – Хоть она и кобыла, ее зовут Капитан. Не удивляйтесь, это в честь одной бордонской дамы, которая командовала галеасом. – Сержант явно не понял, и Марсель пояснил: – Это большая лодка и долгая история. В любом случае, у дамы ничего не получилось, зато она вышла замуж по любви. Вы тут поосторожней без нас и вообще берегите его высокопреосвященство. Кардиналом в наше время быть опасно.
– Так вы тоже, того… – Адуан поднапрягся и присоветовал: – Шеи не сломайте!
– Как можно?! – возмутился желавший себе того же Валме и занялся Мэгнусом. На сей раз краснеть не пришлось: прихваченная у ценителя поющих часов лепешка окончила свой земной путь с честью. Виконт потрепал рогача по могучей шее и развернул к реке, отдавая себя на волю судьбы и козла.
Первые бакраны были уже на середине спуска, Мэгнус горделиво мемекнул и ринулся догонять. Нет, ну что бы мы без этих рогатых красавцев делали! Сами ведь дорогу выбирают, и безошибочно; острые раздвоенные копыта ступают уверенно, никаких тебе ненадежных камушков, срывающихся из-под ног, никаких просчетов и спотыканий. Воистину, хочешь жить – доверься козлу, не хочешь… Виконт хотел, он всегда хотел жить, но, когда влезал в какой-нибудь штурм или лодку, это чувство становилось особенно сильным.
– Это глупо и странно – открывать сердце Злу,
Но глупей многократно не вверяться козлу…
Марсель вверялся, еще бы! Попробуй виконт сейчас направлять своего скакуна – и лететь бы им, ну или ему одному, вниз до тех самых «подходящих» каменюк, окруженных омерзительной белой пеной. А так ничего, пусть не горделиво, зато надежно – это как царствовать, но не править… Главное, чтобы козел, то есть маршал, кардинал, кансилльер, знал, куда ступить! Мэгнус сиганул через два уступа, селезенка виконта екнула и растолкала сомнения.
Руки чуть было не дернули повод, но Валме удержался: козлов на спуске воспитывать – это как Алвой на бастионе командовать.
– Я тебе доверяю, друг испытанный мой,
И отнюдь не желаю падать вниз головой…
Тряхнуло, рядом что-то посыпалось. Сверху… Конечно, они же не последние. Разрубленный Змей, да они чуть ли не впереди всех и уже у самой реки! Пара прыжков – и все, вот она, ровная земля под ногами и гнусная река впереди. И вот эти валуны – «подходящее место»?! Кем надо быть, чтобы туда лезть? А еще течение… Данар со всеми своими бревнами и бурунами – едва ли не пруд, сонный такой, мирный, милый.
– Капитан для особых поручений, – в глазах Жакны светился какой-то девичий восторг, – ты рожден на козле! Кто ходил с тобой, говорит, ты беседуешь с Бакрой. Я сейчас слышал это сам, и Бакра слышит. Он отвечает тебе – и ты идешь куда правильно, а мы идем за тобой. Куда? Где Зло? Где наша дорога?
– На том берегу! – Язык виконта был куда храбрей его самого. И глупей. – Там и Зло, и грушаки, и часы со шпалерами. Там все, кроме нас!
– Мы там будем!
Бакран описал рукой круг, видимо священный, и послал своего скакуна в реку – то есть не в реку, а через нее. Косматый рогач собирался не плыть, а скакать, его поход в Гайифу не пугал, Мэгнуса – тоже. Чернозеленорог сердцем чуял, что Валмон должен быть быстрее. Виконт не успел ни с мыслями собраться, ни схватить за шкирку внутреннего труса, а козел уже отталкивался от ближайшей из мокрых глыб. В лицо плюнуло брызгами, вокруг завыло и заревело. Ничего отвратительней беснующегося Рцука виконту еще не попадалось. Никакой бастион, никакой абордаж, да что там, никакой обрыв не могли равняться со скачущим по камням потоком. Одинокий валун… Россыпь, водяная пыль. Ничего, козлы переберутся, а в воду лучше не глядеть. В самом деле лучше… Мэгнус споткнулся? Чушь! Ненадежный камень? К кошкам!
– Вижу, близится берег этой гнусной реки,
Восхищаться подобным могут лишь дураки!
Дураки, придурки, ослы, болваны… Они лезут в реки, садятся в лодки, куда-то плывут, и пусть их, а он будет сидеть сиднем! Хватит с него рек и морей, он переселяется в Полвару, там сухо. В Валмоне тоже сухо, там астры, папенька и капканная хворь. Ну и мать с братцами, но это лучше воды, даже если над ней привесили радугу. Четырежды радужные… Мерзость! Не нужен нам берег гайифский, и радуга нам не нужна, но придется терпеть ее, а заодно часы, шпалеры, чиновников…
Особенно дикий прыжок, хруст гальки, Мэгнус встает на все четыре ноги и больше никуда не скачет. Перебрались и даже не слишком вымокли, а радуга над водой и белая пена по большому счету красивы. Когда становятся прошлым, ну и на шпалерах, а также в стихах и письмах, которые так ценят дамы. Не все – некоторые. Принцесса Юлия была бы в восторге, и Свободная Дженнифер тоже, но их тут нет – и слава кошкам, а вот адуаны есть.
Виконт обернулся, помахал сгрудившемуся на кагетском обрыве разъезду и поскакал отвращать Зло. Которое если здесь и обитало, то исключительно на твердой и, самое главное, сухой земле, а следовательно, было не таким уж и злом.
3
На Обросшем Яйце Матильда ожидала найти разве что собранный второпях хворост и брошенные на траву плащи, однако кагеты знамя гостеприимства не уронили и здесь. Паршивцы успели и полог из плотной ткани натянуть – шатер не шатер, но от солнца защищает, и ковры расстелить, а на них – хочешь верь, хочешь нет – разбросать подушки. Притомившаяся в пути принцесса едва не шмякнулась на ближайшую, круглую, с медузьей бахромой – не дала гордость. Высокородная дама небрежно бросила на затканный угрожающего вида малиновками ковер перчатки, сама же, не сутулясь и не отставляя умученный седлом зад, промаршировала к речному обрыву. В нависавшие над пропастью камни вцепилась мертвая сосна, напомнившая о сгоревшей Белой Ели; женщина оперлась о прохладный, почти белый ствол и глянула вниз. Чуть ли не под ногами переливался Рцук, в нем исчезала серая от пыли дорога, дальше, за рекой, виднелась неширокая долинка, огороженная грядой желтых холмов. Из-за них и должны были вынырнуть переговорщики, пока же на гайифском берегу валяли дурака несколько остолопов в зеленых мундирах. Неподалеку паслись оседланные лошади, а на кагетской стороне под обрывом бездельничали вояки из охраны казаронов и составившие им компанию парни Коннера, да стояла непонятно как здесь очутившаяся обозная повозка. Прочие оставили за Яйцом, а эту за какими-то кошками приволокли. Вокруг толкались кагеты, которым что-то втолковывал Коннер, и крутились два волкодава. Принцесса сперва вяло удивилась – с чего бы это генералу бросать кардинала и бежать на берег, потом вспомнила про рыбу и наклонности варастийца. Если б не «павлины», генерал уже полез бы в реку, а вот Матильде лезть никуда не хотелось, даже подушки и ковры больше не манили…
