Все выразили свою покорность в обмен на гарантированную защиту. Бонды жаловались на лесных разбойных людей, появившихся, по их словам, совсем недавно. Неведомые воины, внезапно выходя из чащи, грабили и жгли усадьбы, убивали людей, не жалея ни детей, ни стариков, ни женщин… Хотя, сказать по правде, в те времена так поступали все… кроме христиан, отличавшихся совершенно другой моралью. Родовой строй властно требовал убивать всех врагов, ибо иначе они убьют тебя и твоих родичей. Что поделать – борьба за ресурсы, увеличившееся население вызывало кровопролитные войны всех против всех. Воевали за всё: за охотничьи и рыбные угодья, за пастбища, за орешник, за заливные луга. Воевали и убивали всех. А как же! Всех взрослых – это понятно, враги. Всех детей, не исключая младенцев, ибо ясно же, что любой мальчик – это будущий воин, выживет – отомстит. Ни к чему оставлять в живых мстителей. Девочка – мать воина, вырастет, будет рожать каждый год, делая вражеский род все сильнее и сильнее. Зачем оно надо? Уничтожить всех! Взрослых, подростков, младенцев… ну а старики вымрут и так, кому они нужны-то?
Врагов нужно было найти. Вычислить. И убить. Все силы для этого имелись. Гендальф сразу же пообещал отправить по дальним деревням пару-тройку отрядов, по полсотни викингов в каждом. Кроме того, конунг тщательно расспросил всех бондов и старост, а затем изобразил всю полученную информацию на карте, нарисованной на куске выбеленного холста, расстеленного под старой березой.
– Вот это вот – Ладога-Нево, озеро-море, – держа в руках кусочек древесного угля, пояснил вождь.
Стоявшие позади Эдна и Ульф понятливо кивнули. Карты они уже видели и раньше – только изображенные на пергаменте и богато украшенные затейливыми рисунками. Эта вот, что сейчас прямо на их глазах рисовал конунг, вызывала откровенное любопытство.
– Это – Волхов, – наклонившись, Гендальф провел линию от Ладоги вниз, на юг, после чего начертил волнистую змейку рядом. – Это – Комариная река, Сясь… Вот тут вот – Капша-река… Паша… Свирь… Понятно?
– Ну да, мы видим, – покивала княжна. – Что тут непонятного-то?
– А тут вот – озеро, – Ульф опустился на коленки и вытянул руку, показал. – И тут… А тут болото, а тут…
– Ну, хватит уже мазюкать, – недовольно буркнул вождь. – Никакого угля не хватит все подряд рисовать. Давайте-ка лучше обозначим сожженные усадьбы…
– Так вот тут, – подсказала Эдна. – И тут… и тут… А вот в этих деревнях парни пропали. Молодые совсем. И вот здесь – тоже. А тут – двух девок свели.
– Может, и не сводил никто? – юный Херульф почесал за ухом. – Сами за ягодами пошли да заплутали. В таких-то чащах – немудрено, клянусь святой Евлалией!
– Может, и сами… – обернувшись, хмыкнул Гендальф. – Только не в таком же количестве! Да и… Чтобы деревенский житель да заплутал в родном лесу? Ни в жизнь не поверю. Давай-ка, дружище Ульф, бери уголек да отметь, где парни да девы пропали…
Подросток живенько понаставил в нужных местах жирные черные точки.
– А теперь поищем равноудаленное место… ну, такое, которое… – молодой человек задумался, прикидывая, как лучше объяснить, что такое «равноудаленное»… Однако объяснять ничего не пришлось.
– Чего его искать-то? Вон оно, – опустившись на коленки, княжна взяла у Херульфа уголь и нарисовала небольшой кружок, охвативший верховья Капши-реки и земли южнее Ояти. Как раз те места, где когда-то был походом вождь… Нет, не вождь, а Геннадий Викторович Иванов, учитель и тренер! Там, где Черное озеро – Муст-ярв… где «поющие» камни.
Подумав, конунг решил отправить в те места несколько небольших поисковых отрядов, даже может быть, и самому пойти с ними. Решил, но не успел – староста расположенной невдалеке деревни привел пленников – чужих парней, пойманных у реки за кражей лодки.
– Я мог наказать их и сам, – староста погладил заплетенную в две косы бороду и хитровато прищурился. – Однако же ты, славный конунг, велел приводить всех подозрительных чужаков. Эти – чужаки. Еще и воры.
Двое круглолицых парней понуро опустили головы. Как выяснил Гендальф, лодка им понадобилась в качестве транспортного средства – доплыть по Ояти-реке до усадьбы богатого Сигурда, а затем пробраться лесными тропами на юг, к озеру Злого Духа, на языке веси – Пирозеро. Где-то там парней должен бы встретить некто, обещавший златые горы и славу.
– Мы его по весне в Альдейгьюборге встретили, на ярмарке, – сопя, пояснил один из парней. – Он и сманил. Мол, обучение пройдете, да будете с ватагой торговых гостей охранять, что в хазары да от хазар плывут-едут.
– Высокий такой мужичина, жилистый, – пояснил второй паренек. Выглядевший помладше и посметливее первого. Юркий, но крепкий, плотненький. «Пустоглазые»-то как раз из таких… – Глаза светлые, словно у рыбы, сам весь из себя злой, сердитый… одначе с нами – улыбчивый. Все велел держать в тайности, заставил поклясться.
– Так вы поклялись? – ехидно уточнил вождь.
– Поклялись, – парни с неожиданной веселостью переглянулись. – Ведехина-водяника шерстью! А что? Мужичага-то тот – варяг, откуда ему знать, есть у Ведехина шерсть или нет?
– Молодцы, – добродушно похвалил ребят Гендальф и сурово сдвинул брови. – Интересно, что же вы мне все так подробно рассказываете? Пыток боитесь? Или ответа за кражу?
– Ничего мы не боимся, – хмуро заявил старший. – Мы, господине, тут кое-что послушали, повидали… К тебе хотим! Бери нас в свое войско, великий конунг.
Все вело к одному – в верховья Капши-реки, именно там было обиталище неведомых злодеев… Впрочем, таких ли неведомых? Хотя нет… Черный ярл Торкель, говорят, в родные места давненько не совал и носа. Еще бы сунул! Он же здесь – изгой, преступник-нидинг.
Однако же случилось вдруг так, что Гендальф потерял и покой, и всякое желание что-либо делать и кого-то искать. Его любимая супруга, красавица Эдна, вдруг зачахла буквально в один день! С утра еще бегала вся довольная, сияющая. Всем распоряжалась, следила, как строят жилые хоромы вождя… а вот с полудня затихла, легла в шатре, бледная и худая, как смерть.
Бедняжку лихорадило, бросало то в жар, то в холод, синие очи ее побелели, а чело заволокла печаль и предчувствие смерти. Все болезни в те времена лечили одинаково – травками да заговорами, да еще можно было принести славную жертву богам. Как бы то ни было, травки, заговоры да жертвы это вам не антибиотики: пневмония, бронхит, грипп – болезни смертельные, от которых не спасало ничто. Даже тривиальное ОРЗ могло стать последним приветом. Неужели княжне так вот не повезло?
С каждым днем девушке становилось все хуже и хуже, от прежней веселой красавицы уже осталась одна лишь тень, пожелтела и сморщилась шелковистая кожа. Вне себя от дурных предчувствий, конунг делал все, что мог. Приглашал деревенских кудесников – нойд, поил болящую отварами из лесных и луговых трав, даже подумывал было принести человеческую жертву Корвале, грозной богине смерти и вечной жизни.
Правда, насчет Корвалы Эдна сказала – нет.
