Последовав примеру Лизы и Кирюшки, я
опрокинула напольную вазу и ринулась по коридору вперед.
К сожалению, за большим столом сидело очень
много народа. Кара, закутанная с головы до пят в черное, прошелестела:
– Садись, Лампа, поешь спокойно.
Для женщины, которая только что трагически
потеряла супруга, она выглядела на удивление хорошо. Но еще больше изумила меня
Роза Константиновна. Та сидела во главе стола, весело блестя глазами. Из ее
пухлого красногубого ротика потоком лились фразы:
– В тот день погода стояла
отвратительная, мы сидели дома. А, Лампудель, здравствуйте, садитесь,
угощайтесь! Зина, подай немедленно второе. Вот послушайте, что было дальше.
Я вытаращила глаза. В моем понимании мать,
которая лишилась сына, должна впасть в полубезумное состояние, забыв про сон и
еду. Но Роза Константиновна с завидным аппетитом уничтожала и впрямь
удивительно вкусную мясную солянку. Черпая ложкой гущу, в которой виднелись
кусочки языка, сосисок и оливок, она как ни в чем не бывало предавалась
воспоминаниям. Голос ее гремел под сводами столовой, и ей было очень комфортно
ощущать себя хозяйкой. Рядом с говорливой старушонкой с мрачным лицом жевал
Олег Павлович, далее сидели Лиза, Кирюша, Тина и Анжелика. Макс и Настя
отсутствовали. Завершала картину хрупкая дама, облаченная в нечто, более всего
похожее на мешок для картошки темно-коричневого цвета.
– Знакомься, – бесцветным голосом
представила ее Кара, – моя мама, Галина Михайловна.
– Приехала поддержать дочь в трудную
минуту, – вздохнула та. – Разве можно бросить человека в такой
момент?
– Да, совершенно ужасно, – мигом
подхватила Роза Константиновна, – жизнь так печальна. Сегодня ты жив, а
завтра нет. Вот, помнится, в 1959 году…
– Молодые не должны уходить раньше
стариков, это несправедливо и жестоко, – слащаво протянула Галина
Михайловна. – В 1967-м мы с мужем отдыхали в Карловых Варах, забыть не
могу…
Роза Константиновна, удивленная сверх меры,
что кто-то посмел прервать ее речи, на секунду заткнулась, но потом опомнилась
и ринулась в бой:
– В 1959-м мы как раз ездили в Коктебель,
в тот год вся интеллигенция была там…
– Удивительные источники
Чехословакии, – повысила голос Галина Михайловна. – Просто поставили
меня на ноги, там дают…
– Только директора мясных магазинов,
естественно, катались в Карловы Вары, – легко перекричала соперницу Роза
Константиновна, – воспитанные люди…
– …кружечку с длинным носиком, чтобы
удобней пить минеральную воду, а к источнику…
– …ездили только в Коктебель, место, где…
– …принято ходить в белом утром, а
вечером…
– …живут музы. Я даже написала там стихи
о…
– …все облачались в синее, удивительно
красиво…
С каждой фразой старухи, желая перебить друг
друга, кричали все громче и громче. Я заметила, что Тина, опустив голову, изо
всех сил пытается сдержать рвущийся наружу смех. Впрочем, и Лиза, и Кирюшка
тоже старательно корчили серьезные мины, но в их круглых глазах мелькали черти.
Неожиданно Галина Михайловна взвизгнула так,
что спокойно дремавшая в кресле Ада сначала с громким лаем подскочила, а потом
обвалилась на пол.
– Хрусталь Чехословакии считается лучшим
в мире.
Роза Константиновна решила взять реванш и
завопила:
– Мы украшали свое жилище книгами и
картинами, дурацкие стеклянные рюмки никогда не выставлялись напоказ.
Но Галина Михайловна оказалась стойким,
закаленным в битвах бойцом.
– Чтобы хрусталь «пел», в него добавляют
серебро.
– А… – хотела было влезть мать Ефима, но
мать Кары не дала ей возможности высказаться.
– Чем больше процент серебра…
– Но…
– Тем дороже изделие.
– А…
– У нас с мужем…
– А-а-а-а, – закричала Роза
Константиновна. – А-а-а-а, помогите!
Кара устало положила вилку и без всякого
интереса спросила:
– Ну что еще?
– Сердце, умираю, инфаркт, а-а-а-а,
помогите, врача!
Дети кинулись на помощь. Лиза схватила
телефон, Тина и Кирюшка подхватили под мышки кренившуюся на бок Розу
Константиновну и поволокли к дивану. Даже Анжелика проявила заботливость и
наполнила стакан водой. Олег Павлович обмахивал старуху салфеткой, Кара
осторожно закидывала ноги свекрови на софу. Галине Михайловне пришлось
замолчать.
Наконец Розу Константиновну, громким, бодрым
голосом оповещавшую всех о том, что до ее смерти осталась пара секунд,
благополучно уместили на подушках.
– Дорогие мои, – белугой ревела
бабушка, полузакрыв веки, – уходя на тот свет, хочу сказать, что всю свою
жизнь провела достойно, заботясь о других, радея о благополучии сына. Кара, иди
сюда, тебе достанется мой несессер, тот, весь из серебра, который я привезла в
1960-м из Латвии. Вот где делали настоящие вещи, он до сих пор как новый…
На мой взгляд, Роза Константиновна выглядела
живее всех живых. Завершив очередную фразу, она бросала торжествующие взгляды
на притихшую Галину Михайловну. У матери Кары на лице читалась явная досада:
такая замечательная фишка с инфарктом – и не ей первой пришла в голову!
На пороге гостиной замаячили двое в белых
халатах.
– Ах, ах, ах! – закудахтала при виде
врачей Роза Константиновна. – Ой, умираю!
В следующую секунду она закрыла глаза и крайне
фальшиво изобразила обморок.
– Попрошу оставить нас наедине с
больной, – вежливо сказал один из врачей.
Все, кроме Кары, переместились в гостиную.
Воспользовавшись тем, что дети, Галина Михайловна и Анжелика уставились в
телевизор, я подошла к Олегу Павловичу.
– Как дела у Рады?
– Плохо, – нервно бросил тот, –
хуже не бывает.
– Что-то еще случилось? – испугалась
я.
– Да.
– Господи!
Олег Павлович почиркал зажигалкой.
– Дурацкая ситуация, ну кто же мог
подумать, что именно нам попадется честный идиот!
– Вы о чем?
Олег Павлович вышвырнул в сад недокуренную
сигарету.
