Не дожидаясь того, чтобы Рада повернула к ним
лицо, Карина и Настя бросились к двери. В холле остались только мы: я, Тина,
Лиза и Кирюшка. Рада нервно кусала губы.
– Пройдемте, гражданочка, –
тактично, но твердо заявил один из ментов.
И тут Кирюшка рванулся вперед:
– Рада, я знаю, что ты не виновата!
– Да, – подхватила Лиза, пытаясь
обнять ее, – это жуткое недоразумение.
Тина подошла и обняла мачеху. Крупные слезы
потекли по красивому лицу Рады.
– Перестань, – быстро сказала
я, – знаешь, следственные органы очень часто делают ошибки, вон по делу
Чикатило, кажется, двоих расстреляли, невиновных.
Внезапно Рада натужно рассмеялась:
– Ты, Лампа, как никто, умеешь утешить.
Мало будет мне толку, если расстреляют, а потом выяснится, что милиция
напутала!
– Радочка, – закричала я, –
только не волнуйся! У меня есть приятель, майор, Володя Костин, работает на
Петровке, он поможет, он замечательный!
– Да, – в один голос подхватили
дети, – Володя умный!
– Нам чего, тут до утра возиться? –
вздохнул один из ментов. – Проследуйте, гражданочка, по-хорошему.
Рада пошла к двери.
– Я обязательно тебя выручу, – не
успокаивалась я.
Внезапно Рада остановилась и повернулась. В ее
глазах читались печаль девяностолетней старухи и полная безнадежность.
– Спасибо, Лампуша, ей-богу, я не забуду
никогда твоей доброты. Только не старайся, все зря. Это сделал кто-то из своих,
он же подсунул пистолет, скорей всего, мне не выкрутиться, прощай, свидимся лет
через двадцать.
Вымолвив последнюю фразу, она шагнула за
порог, за ней, шумно топая, удалились менты.
– Про какой пистолет она говорила? –
в полной растерянности осведомилась я у Олега Павловича.
Адвокат размеренно ответил:
– В прачечной, в подвале, на самом дне
бачка для грязного белья, нашли джинсы Рады, обшлага испачканы кровью, а в ее
комнате, в искусно сделанном под подоконником тайнике, обнаружили пистолет.
– Ни фига себе, – прошептал Кирюша.
– Да уж, – покачал головой Олег
Павлович, – именно, ни фига себе, полный аут. Если экспертиза подтвердит,
что кровь принадлежит Глебу Лукичу, а из револьвера вылетела убившая его пуля,
отвертеться будет очень и очень трудно. Надеюсь, хоть отпечатков пальцев не
найдут. Хотя…
И, махнув рукой, адвокат удалился.
– Она совсем дура, да? – спросила
Лиза. – Измазать джинсы в крови и положить их стирать?
– Наверное, не думала, что милиция станет
проводить обыск, – прошептала я.
– Все равно, – злилась Лиза, –
ужасно глупо! Я бы сожгла брюки, тут же! Ну почему она этого не сделала?
Я молчала. Действительно, почему?
– Может, все не так было? – оживился
Кирюша.
– А как? – фыркнула Лиза.
– Брилась… женщины же тоже иногда
бреются, ну, в общем, понимаете, порезалась, закапала джинсы.
– Знаешь, мне никогда не придет в голову
бриться одетой, – вздохнула я.
– Брюки рядом лежали, кровь на них
случайно попала.
Я вспомнила огромную, почти двадцатиметровую
ванную, где совершала омовения Рада, и подавила тяжелый вздох. Нет, это не
трехметровое пространство, где моешься, задевая локтем полотенца, халаты и
тазик с замоченным для стирки бельишком.
– Дурак, – отчеканила Лиза, –
кровь-то не ее, а Глеба Лукича!
– Ну он брился, а она стояла
рядом, – не сдавался Кирюшка.
– И что? – хмыкнула Лизавета. –
Глеб Лукич наклонился и вытерся ее джинсами? Ну и чушь! Самому не смешно?
Отчаянно споря, они убежали. Я пошла в сад,
легла на раскладушку, уставилась на цветастый балдахин и призадумалась. Честно
говоря, мне просто жалко стало Раду, уж больно по-хамски отвернулись от нее
разом все родственнички, но в свете информации о пистолете и одежде моя
уверенность в ее невиновности была поколеблена.
Впрочем, предположим на секундочку, будто Рада
ни при чем, что тогда?
Липкая духота разливалась в воздухе, чуть
поодаль от балдахина, в косо падающих лучах жаркого солнца, жужжали мухи, под
раскладушкой бодро стрекотал сверчок. Думать совершенно не хотелось, но я
заставила себя включить мыслительный процесс.
Ладно, поступим как математики. Вот они
договорились между собой, что кратчайшее расстояние между двумя точками –
прямая. Приняли данную аксиому, и все. Вот и я приму за аксиому, что Рада не
виновна, и что получится?
Я закрыла глаза. Интересная, однако, картина
выйдет.
Дом Ларионовых окружен со всех сторон
гигантским, абсолютно гладким бетонным забором. Сверху торчат видеокамеры,
безостановочно транслирующие изображение на экраны в домике охранника. Мало
того, что через забор сумеет перебраться лишь мастер спорта международного
класса по альпинизму, так и его моментально схватят. Секьюрити не станет
церемониться, у него имеется право на ношение оружия, он, скорей всего, просто
пристрелит бандита, справедливо полагая, что всесильный, богатый хозяин отмажет
его потом от неприятностей.
Кроме того, по саду постоянно носятся собаки.
Ладно, мопсих можно не бояться, они больше похожи на плюшевые игрушки, но
Рейчел и Рамик! Стаффордширская терьериха выглядит угрожающе, Рамик тоже
здоровенный. Кстати, у Ларионовых лабрадор, Чарли. На нем не написано, что
псина миролюбива до идиотизма и любого человека встречает как друга. Впрочем,
псы поднимали лай при виде чужого. Нет, пролезть на участок тайком невозможно.
Единственный путь – идти мимо сторожа, а уж он никого постороннего не
пропустит. Интересно, кто дежурил в тот день, вернее, ночь, когда застрелили
Глеба Лукича? Коля или Сережа? Первый хоть изредка выходит из домика и делает
на дорожке пару физических упражнений, зато второй неотрывно, кажется, даже не
мигая, следит за экранами, боясь пропустить нарушение пространства.
Гостей, кроме меня, Кирюшки и Лизы, нет. А мы
точно не убивали Глеба Лукича. Значит, действовал кто-то из своих. Ефим, Кара,
Макс, Анжелика, Тина… Еще Настя, хотя она пока не родственница, но ведь была в
доме.
Я открыла глаза. Итак, классические вопросы.
Кто? Зачем? Какую выгоду получил? Деньги? Наследство? Но оно обломилось Раде! Я
села на раскладушке. Да уж, все складывается для нее хуже некуда.
