— Я тебя сейчас очень люблю, — сказал Томми. — У тебя еще четыре патрона, и по этой причине я тебя так люблю, что… вышел бы за тебя замуж. Стокгольмский синдром?
— Не знаю… но если я женюсь и у меня будут дети, я буду душить их в подвале, чтобы они выросли настоящими мужиками. Все, даже девочки.
— А я выращу типов вроде моей мамаши — они будут ходить во все церкви подряд и убивать животных.
Кит слабо улыбнулся.
— Эти четыре патрона… хочешь пострелять?
— Хочу, — сказал Томми и поднялся, опираясь на дрожащие руки. — Вон то дерево будет Бертом Мораном.
— Ты в него сначала попади.
И снова взметнулось птичье облако. Кит положил руку на руку Томми и вместе, одним общим движением, они передернули затвор.
* * *
Кит вернулся домой поздно вечером. Он поставил в гараж «форд», покрытый пылью, осторожно вернул на место карабин — тот занял свое место между обрезом Savage-Springfield и пистолетом TEC-9.
Он медленно шел к крыльцу, сберегая удивительное ощущение — он наконец-то не один. Раньше он смутно подозревал, что ему стоит держаться особняком, никого не впуская в свою жизнь и ни к кому не проявляя интереса.
Сара сказала — тебе нужно обратиться в полицию, Кит.
Это была неправда. Киту не нужна полиция. Но все, кто его окружал, могли думать иначе. Все, кто вокруг него — люди без малейшего понятия о страхе. Они привыкли опираться на закон и не знают, что закон бессилен там, где все совершается правильно.
Сара смирилась. Она приезжает изредка и привозит таблетки, без которых Кит не может спать — это всего лишь бессонница, Кит, ею страдают множество людей.
Таблетки, без которых попытка заснуть оборачивается кошмаром. Это всего лишь кошмары, они всем снятся.
Многие принимают таблетки.
Сара смирилась и больше не подбивает Кита на посещение психиатра, на анонимные звонки в полицию… Она начинает понимать, что все правильно.
Она только начинает, а Томми принял сразу. Он даже не удивился. Сказал только, что родители — это важно и ничего с таким не поделаешь. Томми сказал, что понимает, потому что до сих пор не смог назвать свою мамашу сукой. Где-то в глубине души он уверен, что она все делает правильно. И Кит тоже уверен.
Томми сказал, что те, кто поступает неправильно — это Моран, Макгейл и Минди. Отчасти неправильно поступает Алекс Митчелл. Вспомнив его, Томми нахмурился. И даже Карла иногда поступает неправильно.
Кстати, оборвал Попугайчик сам себя, я слышал, Минди вот-вот станет твоей подружкой… Девчонки разбалтывают все, и Карла не исключение, она где-то слышала… Если ты будешь парнем Минди, то я не смогу с тобой общаться, сказал Попугайчик.
У меня было с ней неудавшееся свидание, ответил Кит. Я не перезвонил, и она злится. Ничего в этом нет, Томми.
Томми глянул коротко и смутился. Прости за расспросы, сказал он. Я сам не знаю, зачем спрашиваю.
Все нормально. Все нормально, Томми.
Кит довез Томми до дома — тот накинул ремень безопасности и долго возился, пытаясь отстегнуться. Кит не стал включать свет и молча ждал, пока Томми справится с ремнем.
— Я тебя не сдам, — сказал Томми. — У меня спросят, в чьей я одежде, но я тебя не сдам.
Он взялся за ручку двери, но не торопился выйти.
Тогда Кит обхватил его одной рукой и прижал к себе. Несколько минут они сидели молча. Томми тихо дышал, прижавшись виском к плечу Кита.
— Давай, Попугайчик, — в конце концов сказал Кит. — Полетел.
Томми кивнул и вышел из машины. Кит следил за ним до тех пор, пока дверь дома Митфордов не закрылась за ним.
А теперь он открывает собственную дверь.
Хогарты принимали неожиданных гостей. На диванчике чопорно сидела миссис Хайтауэр и маленькими глоточками тянула чай из фарфоровой пузатой чашечки.
Напротив нее с выражением холодной вежливости сидела миссис Хогарт, а рядом с ней красный и надувшийся мистер Хогарт. Меж чашечек на столе особняком держалось блюдо с бисквитными крошками.
Завидев Кита, миссис Хайтауэр поднялась, моргнула лягушечьими глазками и начала прощаться.
Кит посторонился, пропуская ее.
Миссис Хогарт тут же отправилась на кухню, прихватив блюдо с крошками. Мистер Хогарт жестом приказал Киту сесть.
Рядом с его блюдечком лежал нож с острым кончиком и белым лезвием.
— Сегодня у нас день гостей, — сказал мистер Хогарт. — Званых и незваных. Миссис Хайтауэр пригласил я. А кого притащил ты?
В дверях показалась миссис Хогарт.
— Кит, — укоризненно сказала она. — На полочке в ванной беспорядок. Я расставляла бутылочки и флаконы по цветам, а теперь они перемешаны.
— Я сейчас разберусь, — утешил ее мистер Хогарт, и Оливия снова исчезла.
Мистер Хогарт долго и молча переставлял чашечки, освобождая место на столе. Кит смотрел на его руки и машинально подсчитывал количество почти сквозных вмятин на поверхности, до этого прикрытой кружевной скатертью-салфеткой.
— Ты привел сюда мужчину, — сказал мистер Хогарт. — Миссис Хайтауэр заглянула в окно и увидела, что он ходил здесь голым. В душе переставлены флаконы. Я говорил, что театры не доведут тебя до добра.
Он дернул руку Кита и прижал его пальцы к столу. Размахнувшись, всадил нож в стол. Лезвие слегка царапнуло предплечье.
— Я воспитываю тебя настоящим мужчиной, Кит, — задыхаясь, выговорил мистер Хогарт, — я всю жизнь на это положил. А ты притаскиваешь в мой дом голых мужиков.
Нож снова ударился в столешницу, чашечки зазвенели.
Кит прикрыл глаза. Он не хотел видеть лезвие, не хотел думать о нем — привычка. Это раньше было страшно, а теперь он знал — просто не нужно думать о том, что какой-то лысый мужик колотит охотничьим ножом возле твоей руки.
— Смотри на меня! — заорал мистер Хогарт, срываясь на визг. — Я тебя сейчас ничему не учу! Я спрашиваю — как ты до этого докатился? Что ты с ним тут делал?
Удар. Еще удар. Снова слегка обожгло кожу.
— Я твой отец и требую ответа! Не заставляй меня снимать с тебя штаны и проверять твою задницу! Думаешь, я не сделаю этого? Думаешь, ты взрослый? Ты такое же малолетнее дерьмо, каким был в детстве, когда боялся спать один! Ты думаешь, ты что-то из себя представляешь? Это мне решать, а не тебе! И я решаю — ты по-прежнему сопливая баба, ты по-прежнему слабак! И если я решу, ты снимешь штаны! Вставай и снимай штаны, Кит! Это я тебе сказал, твой отец!
Кит молча поднялся.
— Дорогой! — донесся голос миссис Хогарт. — У него смята постель! Я утром…
Голос миссис Хогарт не пробился сквозь звон и грохот. Маленький кофейный столик не выдержал веса мистера Хогарта и распластался на полу, сломав все свои ножки. Пузатые фарфоровые чашечки покатились и рассыпались на крошечные кусочки. Вазочка выплюнула порцию джема, и мистер Хогарт вляпался в джем рукой.
