Был направлен в армию, кажется 31-ю, командиром взвода отдельной роты ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь. — Прим. Р.Г.). Служба относительно тыловая.
Прошел с армией через Смоленщину и Белоруссию в Восточную Пруссию. Был в Чехословакии, Венгрии, Австрии.
Последнее время пребывания в армии старался демобилизоваться. Был выведен за штат, затем работал начфином отдельного дивизиона. За короткое время имел тысячные начеты. Демобилизовался летом 1946 года. Перед войной окончил 1-й курс юридического института, в детстве серьезно занимался историей в кружке московского Дома пионеров. И вот, демобилизовавшись, мечтал поступить в Литературный институт, а поступил — в Полиграфический на отделение художественных редакторов. Был в институте председателем научного общества. Выступал против космополитов, против какого-то профессора, которого из института выгнали. Причем делал это, будучи убежден в своей правоте, справедливости и необходимости.
Пишет стихи, неровные и зачастую экспромтом, просто халтурные.
По окончании института работал художественным редактором в Гостехиздате. Требовал художественного оформления книг, скандалил, чудил и уволился. Были годы мытарств и материальных затруднений, сейчас раб отает в комбинате графических раб от, оформляет каталоги, проспекты, почетные грамоты.
Уверяет, что создал новый стиль в полиграфике, при работе же пользуется журналами, нашими и иностранными, альбомами шрифтов. Работы его достаточно своеобразны и, возможно даже, оригинальны, но если они нравятся художественному совету, то заказчики их побаиваются и принять отказываются.
Удивительно работоспособен, может сидеть с утра до вечера в поисках цвета и композиции, переделывает по многу раз.
До приезда на дачу встречался с ним в компаниях несколько раз и практически не знал.
А. Штейман относится к нему без уважения и даже несколько неприязненно.
Общение с Л.Р. за это время было тесным, моментами утомительным. Он очень разговорчив, я же, в основном, слушал. Чрезмерно любопытен, просит рассказать о себе, что пишу, над чем работаю, почитать что-либо из написанного. Кроме Леши и Ц.Е. Дмитриевой я никому и ничего не давал читать, почему ему, возможно даже неплохому, но далекому мне человеку я должен рассказывать о себе? Побольше молчать, поменьше говорить о себе и своем литературном занятии.
Неприятно, когда, поднимаясь в мансарду, он первым делом смотрит на бумаги, разложенные на столе, я вынужден их прикрывать газетами. Дружба — это прежде всего доверие…»
(Приятельские отношения с Л. Рабичевым В. Богомолов поддерживал до 1962 г. Они были прекращены по инициативе В. Богомолова после знаменательного события — посещения Н. Хрущевым выставки художников в Манеже 2 декабря 1962 г. и последовавшего затем разгрома известной студии Белютина и гонений на многих художников. Поведение Л. Рабичева, присутствовавшего на выставке, В. Богомолов расценил как трусливое. — Прим. Р.Г.)
17 Правильно: «Герой Советского Союза». Эту невольную описку в дневнике В. Богомолов позже использовал в романе «Момент истины».
18 Повесть «Иван».
19 Речь идет о рассказе «Первая любовь».
20 Повесть «Зося».
21 В феврале 1965 г. В. Богомолов направил в издательство «Советская Россия» письмо: «Предлагаю для включения в план издательства на 1966 год свою новую повесть «Академик Челышев».
В этом произведении рассказывается о талантливом, душевно щедром крестьянском пареньке, который в годы советской власти проходит путь от батрака до академика, выдающегося ученого.
Основная задача, которую я себе ставлю при работе над повестью, — это создание крупного, выразительного и в то же время типического характера, а также показ благотворных перемен, произошедших за последнее десятилетие в нашей общественной жизни и в отношениях между людьми. Объем повести около 7 печатных листов». В архиве В. О. Богомолова сохранилась неоконченная повесть «Академик Челышев».
22 Короткие рассказы: «Кладбище под Белостоком», «Сердца моего боль», «Второй сорт», «Кругом люди», «Сосед по палате», «Участковый», «Сосед по квартире».
23 Рассказ «Десять лет спустя» отправлен в конце 1963 г. в журнал «Нева». 6 марта 1964 г. В. Богомолов получил письмо от главного редактора П. Кустова:
«Дорогой Владимир Осипович! Рассказ в конце концов дошел до меня. Я его прочитал, и он мне понравился, но сразу появились сомнения насчет его напечатания у нас в «Неве». Читали его и другие. Говорят, что написано хорошо, добротно, но касаться затронутых в нем вопросов в той интерпретации, в какой они выглядят в рассказе, едва ли целесообразно. Мне очень неудобно перед Вами, особенно потому, что выступал в роли заказчика».
Перестраховка П. Кустова (в рассказе показано время после смерти Сталина и отношение к его личности людей разных поколений) была обусловлена тем, что незадолго до того редакцию журнала «Нева» штормило — допущенная в тексте незначительная ошибка привела к издевательски смешному искажению смысла, в чем цензоры усмотрели политическую окраску; в журнале были проведены кадровая чистка и кампания по повышению политической бдительности. В. Богомолов больше ни в одно издательство рассказ не посылал, со временем сам посчитал его в художественном отношении недостаточно зрелым. Позднее он вычленил из рассказа две миниатюры: «Один из многих» и «Отец».!!!!!!!!
Неопубликованные
заметки и наброски
Как я получал орден
В 1967 году Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 ноября «За заслуги в развитии советской кинематографии, активное участие в коммунистическом воспитании трудящихся»… и т. д. В.О. Богомолов как кинодраматург был награжден орденом «Знак Почета».
В.О. Богомолов эту награду принял, но… спустя полтора года.
Указ о награждении и присланная по этому поводу поздравительная телеграмма Л. А. Кулиджанова, тогда Первого секретаря Союза кинематографистов СССР, оказались для меня неожиданными и вызвали по меньшей мере удивление.
Как я потом понял, руководство Союза кинематографистов посчитало вдруг неудобным, что фильмы «Иваново детство» и «Зося» получили международное признание и отмечены массой разных премий, награды получили многие — от режиссера, оператора, актеров до технических специалистов, но при этом в обойме награжденных и премированных не оказалось автора сценариев этих фильмов, поэтому включили меня по какомуто кампанейскому случаю в список отличившихся для представления к очередным наградам.
То, что это была «кампания», не вызывало сомнений: среди награжденных «трудовиком» (орденом Трудового Красного Знамени. — Прим. Р.Г.) были известные режиссеры — Э. Рязанов, Г. Чухрай, В. Шукшин и актеры — В. Санаев, С. Столяров, М. Штраух; среди отмеченных «почетом» (орден «Знак Почета». — Прим. Р.Г.) я оказался среди симпатичных мне людей — очень мною уважаемого талантливого режиссера Л. Гайдая и великолепной актрисы Э. Быстрицкой, но подавляющее большинство из «заслуживших эти высокие награды» были чиновники от киноискусства — начальник Главного управления Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР, три его заместителя, инструктор отдела культуры ЦК КПСС, зам. председателя исполкома и т. д. — это людиприлипалы, которые всегда умели, благодаря занимаемым должностям, вовремя поблагодарить себя от лица государства. Увесив себя «побрякушками», они были убеждены, что без их «творческого полета» и многолетней «руководящей роли» советский кинематограф не достиг бы таких огромных успехов.
