А потом вернулись на базу.
Как известно, по уставу корабельной службы в боевом походе моряков кормят пять раз.
Им положены, согласно русским флотским традициям: завтрак, первый чай, обед, второй чай и ужин.
Что такое «первый чай» и «второй чай»?
Это, во-первых, чай.
А во-вторых, это так называемый морской бутерброд.
Морской бутерброд делается из цельного белого батона, разрезанного вдоль и намазанного пачкой сливочного масла, а поверх – вареньем.
Так вот, когда мы заявились в кают-компанию, оказалось, что «первый чай» в самом разгаре. С поправкой на условия он имел вид жестяной банки саморазогревающегося какао и кекса с изюмом.
Тополь – он обожал кексы, слойки, пончики и вообще всякую выпечку без разбора – едва чувств не лишился от восторга.
– Маффины! – радостно воскликнул мой напарник и бросился к общему столу.
(Да-да. Именно так, «маффинами», Костя величал наши исконно русские кексы после длительного романа с одной образованной московской дамой, что меня несказанно бесило.)
Перед почтенным собранием разглагольствовал неутомимый Капелли – он как раз закончил допрос пленного химероида.
– …И более того! Теперь мы наконец-то точно знаем, с какими целями химероиды осуществили нападения на ЦИВЭ, на подводный завод «Академик Лубнин», на объект «Астра», на технопарки «Сколково» и «Гордость России»…
Его перебил Литке:
– Им во всех случаях нужна была отрицательная жидкость, верно?
– Совершенно верно, – согласился Капелли, как мне показалось, немного расстроенный проницательностью босса. – Но – и этого раньше у нас не было даже на уровне предположений – мы теперь знаем, зачем именно химероидам потребовалась отрицательная жидкость в таких количествах! Порядка половины годовой выработки всей нашей земной цивилизации!
– А вот это уже и впрямь интересно, – Литке задумчиво поскреб свой волевой подбородок.
– Но и это еще не всё! – Капелли продолжил интриговать слушателей. – Наш информатор также сообщил, для какой цели химероиды купили у хризалид самый большой биопринтер!
При упоминании о биопринтере Литке весь напрягся и вытянулся вперед, став похож на гончую, взявшую свежий след.
– Всё по порядку, – продолжал Капелли, удовлетворенный такой реакцией. – Отрицательная жидкость нужна химероидам для формирования решетки приемника сверхсветовой тахионной связи. На этот приемник химероиды намерены принять инфоматрицу альфа-пилота. Самого альфа-пилота они напечатают на биопринтере. После чего наложат на него полученную по тахионной связи инфоматрицу. Одухотворят его, так сказать. И вот благодаря этому альфа-пилоту колония химероидов наконец-то сможет покинуть опостылевшую Солнечную систему. Удивительная красота замысла!
– Хм… – Литке сдвинул брови, осмысляя услышанное.
Выдержав увесистую паузу, наш командир вдруг просветлел лицом и воскликнул:
– Ты меня страшно порадовал! Просто невероятно! Господи, всё так просто?!
Капелли посмотрел на босса с недоумением. Дескать, ничего себе «просто».
Мы с Тополем тоже исподтишка переглянулись. Получить сознание пилота по тахионной связи? Напечатать его тело на биопринтере? Это о чем вообще?!!
– Хотелось бы пояснений, Густав Рихардович, – осторожно сказал Капелли.
– Пояснений? Легко! – сверкнул глазами Литке. – Лично я был уверен, что на биопринтере они напечатают прион абсолютной смерти.
«ЧТО, ПРОСТИТЕ?» – читалось в глазах всех присутствующих. На сей раз исключением не стал и Капелли.
– Эта информация пришла в Комитет через «черных археологов» четыре года назад, – продолжал Литке. – Тогдашний контактер уверял, что химероиды завершили полное декодирование генома всех живых существ Земли. Вследствие этого им стала доступна универсальная формула такого приона, который сможет уничтожить на Земле буквально всё живое – от простейших водорослей до слонов, китов и нас, грешных.
– Слышь, а что такое «прион?» – спросил я у Тополя шепотом.
– Вирус такой. Только мелкий, как трындец, – пояснил мой неожиданно эрудированный друг. – Я в фильме видел.
– Но если верить пленному, ни о каком прионе речи не идет! А идет – фактически – об окончательной эвакуации химероидов из нашей сферы влияния, – тут вдруг Литке снова помрачнел. – Впрочем, я бы не сказал, что информация об использовании для этих целей отрицательной жидкости привела меня в восторг…
– Вот вы говорите, «эвакуация химероидов из Солнечной системы», – вдруг завелся Тополь, от сладкого он частенько заводился. – Но что в этом плохого – кроме хорошего? Улетают – и слава богу! Зачем они тут вообще нужны?
– Константин, – с усталым вздохом сказал Литке, – всё дело в уже упоминавшейся отрицательной жидкости. Вы ведь, наверное, ничего не знаете о ней?
Тополь прям разобиделся.
– Почему же?! Я все-таки старший спасатель-оперативник! Мы с коллегой Пушкаревым даже ногами по ней ходили! В корпусе «Т» Института Высоких Энергий!
– Это я помню, что ходили. Но зачем ее нарабатывают в термоядерных реакторах, вы в курсе?
– Ну, для каких-то экспериментов, наверное… Или что? Для какого-то новейшего оружия?
– Да если бы! – расхохотался Литке. – Кстати, кто-нибудь еще здесь, кроме господина Капелли, знает, зачем человечеству отрицательная жидкость?
Литке обвел чаевничающих вопросительным взглядом. Но только невнятное мычание личного состава было ему ответом. Не знал даже Щенин. Хотя, казалось бы, ему по рангу было положено!
Я с облегчением вздохнул. Ненавижу чувствовать себя самым тупым.
– Тогда слушайте. Эта информация засекречена на уровне пятистороннего соглашения постоянных членов Совбеза ООН. Отрицательная жидкость нужна человечеству для того, чтобы спастись от полного вымирания под воздействием жесткого космического излучения. Каковое вымирание уже началось и набирает темпы каждый день, каждый час…
«Веселенькие новости», – подумал я.
– В последнее десятилетие необратимо ослабевает магнитное поле Земли. Ослабевает оно в связи с тем, что по невыясненным обстоятельствам замедляется вращение расплавленного железного ядра нашей планеты. Из-за этого происходит падение напряженности поля и усиливается облучение поверхности Земли, всех нас, жесткими космическими лучами… Что может сделать с этим отрицательная жидкость? Если ее ввести в слой между поверхностью железного ядра и литосферой, трение о которую и тормозит ядро, она послужит своего рода смазкой. И не просто смазкой! Благодаря нарушению базовых принципов термодинамики возникнет эффект отрицательного трения – на то и отрицательная жидкость, – тут Литке позволил себе озорно ухмыльнуться, – и ядро само по себе разгонится. По крайней мере, нам остается верить в этом вопросе профессору Перову.
