– А что они делают? – спросил Тополь. – В игруху шпилятся?
– В игруху под названием жизнь, – иронично заметил Литке. – А если серьезно, они – контролируют. Всё околоземное пространство в радиусе полумиллиона километров. То есть до орбиты Луны и еще немного за. Потому и Лунный Контроль.
– Это, наверное, одна из трех смен? – предположил я.
Я задал вопрос не из праздного любопытства, а потому что мне вдруг до зарезу захотелось узнать, когда у безмятежно дремлющей брюнетки – ну, у той, которая Виола, – начнется обеденный перерыв. Или закончится рабочий день.
– Смен? – удивился Литке. – Да нет у них никаких смен. У нас в Комитете только три мойры… И вообще, лучше бы вам не задавать таких вопросов.
Я парень понятливый. Нельзя так нельзя. Но сердце, конечно, защемило. И в голову полезли мысли. Бедные девчонки! Прикованы к креслам как рабыни. Красавицы в когтях садистов из Комитета…
Пока я воображал себе всякие ужасы относительно рабочего дня мойр, Литке с любезной улыбочкой дамского угодника подошел к рыженькой, осторожно тронул ее за плечо и сказал:
– Маргариточка, цветочек мой, я тебе ребят привел, как ты и просила…
Рыженькая сняла очки – в местах прилегания обтюратора у нее на лице теперь розовел едва заметный пролежень – и поглядела на нас мутным взглядом недолюбленной русалки. А затем вновь вопросительно глянула на Литке снизу вверх.
– Это Пушкарев и Уткин. Те, у которых аномальное зрение на химероидов, – пояснил Литке, и я вдруг понял, что он говорит с ней заискивающе.
Вдумайтесь! Заискивающе! Это Литке, Литке, перед которым дрожали и трепетали все вокруг, заискивал! Выходило странное: либо он с этим рыженьким «цветочком» состоит в отношениях, либо же «цветочек» – в иерархии Комитета – стоит на несколько ступенек выше! Выходит, мы сейчас у начальства? А вовсе не у красавиц, плененных рабовладельцами?!
Но Капелли с нами не было (он остался у Гольцова гонять чаи, а может, что и коньяки), и узнать, что да как, было не у кого.
Маргариточка внимательно оглядела меня – я почувствовал себя вдруг как на медкомиссии, – а затем Костю.
Взгляд ее орехово-карих глаз был одновременно серьезным, жестким, печальным и… женственным. (Не спрашивайте меня, как это так бывает – бывает!) И наконец, кукольно хлопнув длиннейшими ресницами, цветочек изрекла:
– Мне кажется, они… подходят.
И, сделав немаленькую паузу, добавила, уже совсем буднично:
– Гранатовый сок принес?
– Конечно, моя богиня…
С этими словами Литке отдал ей ту самую бутыль, о кроваво-красном содержимом которого я строил гипотезы еще в Аналитическом отделе.
Цветочек-Маргариточка приняла бутылку, резким движением отвернула крышку и принялась жадно пить. Без всяких там стаканов, прямо «из ствола», как сказали бы братья-сталкеры.
Она пила и пила, пока не вылакала все.
А мы как завороженные глядели на это, зачем-то боясь шелохнуться. Странная то была сцена.
Наконец мойра прикончила свой сок и поставила на стол пустую бутыль. Теперь ее красивые губы были малиново-алыми.
– Салфетка есть? – спросила она у Литке.
Тот галантно протянул ей заранее заготовленную упаковку одноразовых салфеток. Как видно, ритуал был уже отработан и наверняка повторялся не единожды.
Она промокнула губы. Кивком поблагодарила Литке за заботу и вновь надела очки виртуальной реальности.
«Аудиенция окончена?» – предположил я и не ошибся.
Литке тотчас увлек нас прочь из помещения, и я неохотно повиновался.
Да-да, неохотно.
Дремлющая брюнетка посредине – с музыкальным именем Виола – буквально приклеила к себе мой взгляд.
Это был плохой признак – уж я-то себя знаю.
Плохой в том смысле, что сомнений у меня не было: влюбился.
– А вот, кстати, тут еще Скобарь хотел на вас взглянуть, – при этих словах Литке я сразу внутренне напрягся. Не люблю чувствовать себя суперзвездой – и этим нужен, и тем, не к добру это.
– Но, – продолжал Литке, – генерал только что улетел по срочному вызову. Так что с ним как-нибудь в другой раз… А значит, можем сразу перейти к главной теме дня.
«Прямо в коридоре он, что ли, хочет к ней перейти?»
Однако оказалось, что мы стоим в полуметре от неприметной двери, которую Литке и распахнул с видом радушного хозяина.
Как оказалось, за дверью был его кабинет.
Помещение оказалось во всем под стать начальнику: выкрашенные в белый цвет стены без единого украшения. Стол со столешницей из черного стекла на хромированных ножках. Сейф. Кресло.
Хоть бы какая фотография на столе – у него же близкие есть, так? Хоть бы цветок в кадке! Он разве не знает, что зелень полезна для зрения?!
В общем, видал-видал я кабинеты зануд… Но этот был кабинетом какого-то настолько отпетого зануды, что, по принципу единства противоположностей, как бы даже намекал на то, что где-то в глубине души Литке обязательно должен жить и здравствовать маленький витальный клоун, этакий Карлсон-который-живет-на-крыше, безбашенный, неутомимый и опасный. И стоит только Карлсону вылететь к свету на своем пропеллере – тогда спасайся кто может!
Стоило нам зайти, как в стене открылась ниша и оттуда услужливо выдвинулась пара кресел.
– Присаживайтесь, у нас долгий разговор, – сказал Литке. – Буду вам рассказывать про Марс.
– Про Марс? – удивился я. Меньше всего Литке был похож на лектора-общественника, которому посреди рабочего дня вдруг стало нечего делать и у которого – чисто от праздности – чешется язык.
– Согласен с вами, – бледно улыбнулся Литке. – Мне тоже визит на Марс представляется сумасбродством. Технологии еще не отработаны… С эвакуацией на Землю, опять же, полной ясности нет… Но химероиды не оставили нам выбора! Если мы спустим им с рук то, что они вытворили под Екатеринбургом, они, не ровен час, совсем обнаглеют. И тогда у Комитета наступят тяжелые времена.
– Мы… полетим… еще и на Марс? – Тополь едва подбирал слова. – Это же… Несколько месяцев лететь… Если я правильно понимаю!
– Я не использовал слова «полетим», – сказал Литке спокойно. – К счастью, есть куда более быстрый способ оказаться на красной планете.
– Телепортер хризалид? – осенило меня.
– А вы умнее, чем я думал, – улыбнулся Литке. – И, должен вам заметить, что раньше мы не могли добиться от хризалид разрешения использовать телепортер. Однако после того как вы предотвратили фактически гибель их колонии, после того как мы раскатали на винтики Тунгусского механоида, Младший Брат Справедливости Пахивир подобрел, обратился наконец к справедливости и любезно разрешил нам, в виде исключения, воспользоваться телепортером для того, чтобы переправить на Марс наш оперативно-поисковый отряд.
