Они оказались в маленькой часовне, дверь которой выходила в узкий переулок.
Выглянув на улицу, граф почувствовал запах гари: весь город, за исключением небольшой части, был охвачен пожаром.
Со всех сторон доносились стоны и крики раненых, ограбленных и переносящих жестокие пытки жителей города. Вперемежку с этими жалостными звуками слышались радостные, торжествующие вопли победителей, пьяная ругань на десяти языках, треск рушащихся зданий и мощное гудение пламени.
Напротив часовни возвышалась глухая стена с единственной маленькой дверью из дуба, окованной железными полосами.
Никодим торопливо подошел к этой двери и постучал в нее тяжелым посохом.
– Проваливай, проваливай! – тут же отозвался из-за двери хриплый голос. – Здесь тебе не постоялый двор! Паломников не пускаем! Поищи ночлег в другом месте!
– Погоди, добрый человек! – проговорил Никодим, опасливо оглядываясь по сторонам. – Твой голос кажется мне знакомым. Ты не сын ли мессира Филиппе Бьянки?
– Он самый, – удивленно ответили из-за двери. – А ты кто таков? Что-то я тебя не признаю!
– Я – Никодим из Салоник, вы с отцом были у меня в доме в прошлом году по торговым делам. Должно быть, ты помнишь мою младшую дочку, вы с ней перемигивались за столом…
– Как же, господин Никодим! – Голос за дверью заметно потеплел. – А до нас доходили слухи, что вы… что вас…
– Не всяким слухам можно верить, мессир Сандрино! А теперь – не впустишь ли ты меня и моего спутника? А то мы торчим здесь на улице, как славная мишень для фландрского лучника…
– Конечно, господин мой, конечно!
Громко лязгнул засов, и дверь приоткрылась. В щель выглянул шустрый черноглазый итальянец, оглядел Никодима, перевел взгляд на его спутника… и хотел было снова захлопнуть дверь, но граф де Брасси дернул ее на себя, протиснулся в проем и, втащив за собой грека, поспешно захлопнул калитку и заложил ее засовом.
– Простите, милостивый господин! – залебезил генуэзец. – Мы в самых лучших отношениях с его милостью Балдуином Фландрским… мы с батюшкой поставляли его милости провиант на самых лучших условиях… его милость всегда были довольны…
– Ничуть не сомневаюсь! – Граф хлопнул парня по плечу тяжелой рыцарской дланью, отчего тот едва не свалился. – По всему видать – ты честный малый! А что не хотел сперва впускать меня в дом – так тебя никто не винит. Понятное дело, в городе сейчас черт знает что творится, по улицам разгуливает всякое отребье, нельзя же всякого пускать в честный купеческий дом!
– Именно так, ваша милость, именно так! – Парень часто закивал. – Золотые ваши слова!
– А пока доложи своему отцу, что к нему пожаловали господин Никодим, которого он отлично знает, а с ним – скромный пилигрим Симон де Брасси, граф Ламуэн, владетель Омбрейский и Лимский!
Парень поклонился еще ниже и удалился, пятясь, как речной рак.
Вскоре появился сам хозяин дома, толстый жизнерадостный генуэзец, а с ним – слуги. Гостей тут же отвели в чистую комнату, где их ждал сытный ужин, а после – в небольшое помещение по другую сторону внутреннего дворика, где уже был приготовлен ночлег.
Ольга торопилась на работу. Она увидела нужную маршрутку и призывно замахала рукой, но водитель проехал мимо, даже не сделав попытки притормозить. И главное – были ведь в маршрутке свободные места!
Впрочем, Ольга нисколько не удивилась. В последние дни все валилось у нее из рук, водители маршруток нарочно проезжали мимо, продавцы в магазине норовили обсчитать и недовесить, клиентки салона красоты все до одной предъявляли немыслимые претензии, директриса салона постоянно делала Ольге замечания, хозяйка квартиры нагло прибавила плату, а когда Ольга выразила протест, велела ей убираться на все четыре стороны.
Известно, что беда не приходит одна, и Ольга понимала, что дело тут не в том, что люди совсем озверели, а в ней. Потеря долгожданной квартиры, что обещала ей оставить Галина Тимофеевна, выбила ее из колеи. Очевидно, окружающие видели на ее лице печать неудачницы и относились соответственно.
Ей и правда было плохо. Пропал аппетит, она похудела и подурнела, несмотря на то, что девочки в салоне делали ей укладку и макияж в свободное от работы время. Впрочем, директриса старалась, чтобы свободного времени у мастеров не имелось вовсе.
И совершенно не с кем было разделить свои заботы. С последним своим любовником Ольга рассталась месяца два назад, а тетя Лика сама ужасно переживала из-за предательства Галины, и Ольга старалась в разговорах с ней этого вопроса не касаться.
Она стояла у поребрика и безнадежно вглядывалась в даль в тщетной попытке разглядеть там подъезжающую маршрутку. Хотя одна только что прошла, а следующая появится не раньше чем минут через десять. А Ольге эти десять минут как нож острый, она точно опоздает к открытию салона, и директриса, эта зараза, не преминет язвительно заметить, что администратору неплохо бы все же являться на работу раньше клиентов. У них приличный салон, и она не потерпит недисциплинированных служащих. Никому не нужна за стойкой расхлябанная, растрепанная девица с дикими выпученными глазами. А именно так Ольга и выглядит, когда прибегает на работу с опозданием. В ее возрасте пора бы уже научиться успевать к сроку. И эта намекает на возраст! Да что там намекает – прямо говорит! Когда самой-то уже скоро пятьдесят! А Ольге всего тридцать три! Но она – хозяйка, салон этот купил ей когда-то муж в качестве отступного при разводе. А Ольга – никто. И звать никак. Нет у нее ничего – ни мужа, ни денег, ни квартиры.
От таких мыслей на душе стало совсем тошно. В глазах защипало, до того стало себя жалко. Она пыталась смахнуть слезу, уронила перчатку, а когда наклонилась, то проезжающий мимо «Опель» окатил ее с ног до головы грязной водой из лужи.
– Сволочь! – крикнула Ольга сквозь злые слезы. – Чтоб тебе расшибиться на первом перекрестке!
Проспект был широкий и прямой как стрела, перекресток виден издалека. Наглый «Опель» летел впереди остальных машин, торопясь проскочить до того, как на светофоре зажжется красный.
И тут, откуда ни возьмись, возле перекрестка появилась собака. Огромная рыжая дворняга с крупной головой и пушистым хвостом, загнутым бубликом. Пес уверенно ступил с тротуара на проезжую часть и потрусил на другую сторону проспекта. Он шел не торопясь, с достоинством неся свое крупное тело. Ольга отметила невольно, что для бродячей собаки пес весьма ухоженный и сытый.
Машины летели по проспекту, и впереди всех – тот самый «Опель», расстояние между ним и собакой неумолимо сокращалось. Не одна Ольга заметила уже легкомысленного пса, вот женщина закричала и замахнулась на рыжего оранжевым зонтиком. Она даже выскочила на проезжую часть, но пес ушел уже далеко и даже не повернул головы на крик. Ближе к середине проспекта пес немного задержался и изменил траекторию. Теперь он шел наискосок.
«Опель» был уже близко, водитель посигналил, но пес не обратил на это никакого внимания и не ускорил темпа. Он неторопливо бежал в прежнем направлении, и расстояние между ним и машиной неумолимо сокращалось. Женщина с зонтиком закрыла лицо руками, боясь увидеть, как собаку собьет насмерть.
