– Мой родной брат покончил жизнь самоубийством, – сказала она и опустила глаза.
Похоже, что этим признанием она поставила крест на возможности заработать на собственное жилье.
– Чудесно! – Надя всплеснула руками. – В нашем роду не хватало только самоубийц!
– Заметьте, что эта женщина будет для вас всего лишь инкубатором, а биологический материал предоставите вы и ваш муж, – напомнил доктор Наде.
– Мы подумаем и дадим ответ в ближайшее время, – сухо сказала она и встала. Затем посмотрела на мужа, давая понять, что разговор окончен.
Вениамин догадался, что их с доктором старания сведены на нет. Пока он прощался, Надя уже вышла на улицу и с облегчением вздохнула. Ей совершенно не понравилась эта измученная, робкая женщина. Она никогда не согласится, чтобы эта Валя вынашивала их ребенка.
Всю дорогу домой Вениамин молчал, и это жутко раздражало Надю. Пусть бы говорил что угодно, упрекал ее, ругал, но не сидел надутый, как сыч на плохую погоду.
К разговору о Вале он вернулся только за ужином.
– Надюша, – сказал Вениамин, – зачем ты устроила этот допрос?
– Я должна была узнать о ней все.
– Чего ты от нее хотела? Все, что нам нужно, доктор уже выяснил. Ты считаешь, что так легко найти суррогатную мать? Своим допросом ты перечеркнула наши труды.
– Выходит, мое мнение никого не интересует? – Надя отодвинула от себя тарелку.
– Мне очень важно твое мнение, и я готов его выслушать.
– Эта женщина мне ужасно не понравилась.
– А по-моему, нормальная женщина – труженица и мать.
– Она слишком беспечна. Не думаю, что во время беременности она будет тратить наши деньги на овощи, фрукты и витамины. Скорее всего, она накупит сладостей, игрушек и одежду своим детям.
– Даже если и так, нам не следует ее за это осуждать, – заметил Вениамин.
– А я хочу, чтобы наша так называемая мамаша жила у нас в доме. Хочу следить за ее здоровьем, за питанием, за поведением.
– Тогда пусть живет с нами, – сказал обрадованный Вениамин, – я не буду против. У нас большой дом, места всем хватит!
– И ее дети девять месяцев будут носиться по нашим комнатам? Я этого не вынесу!
– Что ты хочешь? Чего добиваешься? Я тебя не понимаю.
– Главное, что я заметила, – у нее под ногтями грязь.
– Эта женщина много работает и мало зарабатывает. Она не имеет ни возможности, ни времени на то, чтобы делать маникюр.
– Мне не понравились ее руки, – твердо повторила Надя.
– И это повод для отказа?!
– Я еще не приняла окончательного решения, – сказала Надя, вставая из-за стола, – но ее руки мне не нравятся.
И она вышла, грациозно подняв голову.
Вениамин знал, что вовсе не руки явились причиной отказа. Просто Надя искала повод и нашла его.
Глава 10
Вот уже пять дней Вера не находила себе места. Прошла почти неделя с того дня, как она ездила к Наде, но та до сих пор не позвонила.
– А не думаешь ли ты, что та женщина не передала ей твою записку? – спросила Лиля, которая очень сочувствовала подруге.
– Не думаю, – вздохнула Вера. – Я просто дура, которая два десятка лет ждала этой встречи, а до вечера потерпеть не смогла. Мне не надо было уезжать оттуда.
– А ты уверена, что на фотографии твоя сестра?
– Знаешь, Лилечка, сейчас я уже ни в чем не уверена. Возможно, это совпадение, поэтому эта женщина мне и не звонит. И какой же надо быть дурой, чтобы не узнать номер телефона сестры! Тогда бы я не терялась в догадках…
– А у вас с сестрой были хорошие отношения? – спросила Лиля, рассматривая фотографию на обложке книги.
– Мы вместе росли, были очень похожи друг на друга, а вот характеры у нас были разные. Надя была… как бы поточнее сказать… более гордая, строптивая. Когда мать начинала нас ругать, я падала перед ней на колени и сразу же просила прощения. Однажды я нечаянно задела бутылку самогона, и он вылился на пол. Маму это взбесило. Я тут же рухнула на пол и начала целовать ей руки.
Вера замолчала – в горле застрял комок давней обиды. Лиля ее не торопила. Подруга не любила вспоминать свое детство и рассказывала о нем очень редко.
– Этого ей показалось мало, – продолжила Вера, смахнув набежавшую слезу. – Мать заставила меня десять раз проползти вокруг дома на четвереньках, при этом я должна была громко лаять.
– Неужели у нее не было сердца? – вздохнула Лиля.
– Она не любила не только меня. Моя мать ненавидела мир, в котором жила, – с грустью сказала Вера. – Она издевалась надо мной и над Надей, ненавидела отца и соседей, проклинала домашних животных и птиц, которые пели в лесу, деревья, которые роняли осенью листья. Если она что-то и любила, то самогон и «Беломор».
– Как же вы выжили в этом аду?
– Не знаю, – пожала плечами Вера. – Мы просто не знали другой жизни. Помню, как Надя не успела купить матери папиросы, и та отхлестала ее крапивой и поставила на колени в угол, насыпав проса. Моя сестра простояла там до вечера, а потом мать уснула и забыла о ней. Утром Надя стояла в том же положении, а когда поднялась, ее колени превратились в сплошные раны. Но она не плакала и не просила прощения.
– Бедный ребенок!
– Отец был добрым человеком. Я даже не знаю, как его угораздило связаться с этой фурией. Он любил нас с сестрой. Утром заплетал нам косички, кормил яичницей, отправлял в школу, а сам шел на работу. Но больше он все-таки любил Надю. Просто души в ней не чаял! Обращался к нам «мои солнышки», «мои красавицы», а Надю часто называл Найденышем. Отец как зеницу ока берег одну фотографию. Он любил рассказывать нам о том, что его бабушка была графиней и что мы с сестрой на нее похожи. Особенно, по его словам, на нее походила Надя. Отец все повторял: «Ты настоящая графиня». Мне тогда было немного обидно, что он говорил это сестре, а не мне.
– А это правда, что в ваших жилах течет голубая кровь?
– Кто его знает? Но определенное сходство с женщиной на фотографии есть.
– И как же получилось, что вы с сестрой потеряли друг друга?
– После восьмого класса Надя сказала мне, что поедет поступать в техникум, а я должна окончить десятилетку и сдать экзамены в институт. Надя старше меня на двадцать минут и всегда была лидером. Расчет был такой: она окончит техникум, устроится на работу и сможет мне помогать, когда я стану учиться в институте.
Вере тяжело было вспоминать прошлое, и она попросила Лилю приготовить чай. Сделав несколько глотков, почувствовала облегчение и продолжила:
– Первое время после отъезда Нади я не находила себе места. Мне казалось, что исчезла часть меня самой. Сестра приезжала раз в месяц. Каждое ее появление было для меня праздником. Надя привозила мне какой-нибудь подарок: то тушь для ресниц, то губную помаду, то кружевные трусики.
