– Правда? – спросила мама, тут же порозовев.
Папа важно кивнул.
– Я знаю, что тебе идет… Вот в воскресенье приду… Нет, не в это… Съездим, еще что-то купим… Хватит, ты вообще про себя забыла…
Я посмотрела на маму и папу и подумала, что, наверно, если бы мы жили на полторы тысячи километров южнее и восточнее, папа с удовольствием был бы не только многодетным отцом, но и мужем нескольких жен. Все бы жили в одном большом доме, папа бы приходил с работы, хитро поглядывая то на одну, то на другую, то на третью… А они бы заглядывали ему за плечо – с опаской – не привел ли папа четвертую, молоденькую…
Я сложно себя чувствовала. Была рада и в панике одновременно. Мне было привычнее наблюдать совсем другие отношения своих родителей.
– Сашенька, а что же ты не в школе? – встревоженно спросила мама.
Я не успела ответить, потому что в дверь снова позвонили. Папа вопросительно поднял бровь и что-то тихо сказал маме. Та засмеялась.
Я открыла дверь.
– Прости, что без звонка, но у меня же нет твоего номера. И в Сети тебя не нашел…
Папа встревоженно вывернул шею.
– А-а-а… – с каким-то неясным для меня удовлетворением сказал папа. – Вась, я же тебе говорил по дороге… Здравствуйте, молодой человек…
– Я просто… Хотел насчет твоей мамы… – Саша осекся, увидев за папиным плечом маму, сидящую на кухне за столом. – То есть…
– Заходи, – сказала я.
– Я… – заколебался Саша, – могу на минуту только.
– Заходи на минуту.
Саша зашел и встал в прихожей.
– Мама, познакомься, это наш сосед, он работает кардиологом…
Я не договорила, потому что услышала за дверью голоса и какую-то возню. Но ведь должны же, наконец, появиться мои лающие друзья в обновках! Раздался долгий звонок, и еще, и еще… Я распахнула дверь, ожидая увидеть разъяренную Нелли Егоровну и при всех сказать ей, что я больше не буду ей «помогать». И отступила от двери.
За дверью стоял, обмотанный ярко-красным шарфом, в теплом рыжем кепи, синем клетчатом пальто… дядя Коля, с огромнейшим чемоданом, в который, в принципе, мог поместиться и он сам. А рядом с ним, привалившись рукой к стене, как будто его не очень хорошо держали длинные ноги, стояла его сиделка – финн с длинными синими волосами. Они и сейчас были распущены, все спутаны и лежали по плечам, спускаясь на грудь. По контрасту с ярко-желтой курткой смотрелись просто шикарно. Как инсталляция эксцентричного художника.
Финн тоже был с довольно объемной сумкой на колесиках. И с… лыжами.
– Это тебе, Саньё, – сказал дядя, отбирая у своего друга лыжи и протягивая мне.
Папа, подошедший незаметно, хмыкнул за моей спиной.
– Вот это ты, Алехандро, конечно, даешь… Как тебя окрестили!..
– Финский сувенир? – спросила я, думая о том, успела ли мама рассказать папе о том, что она, корпящая над чужими рукописями и вдалбливающая детям правописание суффиксов, как заправская авантюристка, смоталась вместе со мной на сутки в Финляндию.
– Ну а как!.. Русские люди с пустыми руками к родным не приезжают, – улыбнулся дядя Коля.
– Вот это ты, конечно, мама, даешь… – Я оглянулась на маму, растерянно улыбавшуюся у папы за спиной.
Дядя вопросительно нахмурился.
– Привадила! – объяснила я. – Этот, – я кивнула на финна, – зачем приехал?
– Ханну – моя сиделка, ты же знаешь, Саньё, я один не справляюсь.
– С чем?!
– Сашенька! – всплеснула руками мама. – Молчи, пожалуйста. Она добрая девочка, просто у нее протест… – извиняясь сразу перед всеми и обеими руками оттаскивая меня от двери, объяснила мама. – Давайте все знакомиться. Проходите, пожалуйста! Дядя Коля! Это же такая радость, что ты приехал! Это… вот… Сашенькин папа… Это Сашенькин друг, врач… Это мой дядя… Это… Ханну, тоже… медицинский работник…
Папа смеялся, протягивал руки дяде Коле и финну (мама, оказывается, знает, как его зовут!). Она уже успела достать недостающие чашки, расставляла по столу, я хотела сказать, что кроме чая и сахара угощенья гостям нет, но дядя Коля, шаркая, охая и смеясь, принес огромную жестяную коробку печенья, занимавшую четверть его чемодана.
Саша, оглянувшись пару раз на меня, прошел на кухню – разве можно устоять перед милой просьбой маленькой доброжелательной женщины, которую он сам позавчера в пододеяльнике относил в карету «Скорой помощи», а теперь она ловко раскладывает в вазочки печенье и разливает чай, улыбаясь всем и создавая невероятное ощущение репетиции Нового года, когда можно все!..
А я наконец-то дождалась тех, кого ждала с самого первого отчаянного сообщения «Приходи!!!». Из лифта, с лаем, воем, визгом, охами, вскриками, вывалилась Нелли Егоровна, с двумя моськами на руках. Лаяли и выли растрепанные и неодетые моськи, охала их бедная хозяйка, чем-то расстроенная.
– Заходите! – сказала я Нелли Егоровне без предисловий. – У нас есть кого покусать! Оп! – Я хлопнула Вене в ладоши, он вырвался с рук хозяйки и, радостно лая, помчался в квартиру.
Сейчас напорется на Робеспьера, и начнется…
Нелли Егоровна, пытавшаяся передать мне Алисоньку с рук на руки, ошеломленно замерла, заметив синевласого Ханну.
Все заговорили наперебой. Здоровались, смеялись, удивлялись, переспрашивали… Собаки отчаянно лаяли, Робеспьер, пытавшийся независимо пройти мимо всех, увидел скачущего Веню, встал в позу боевого кота, зашипел, Веня подлетел со срывающимся тявканьем, получил лапой с выпущенными когтями по морде, распластался по полу, поверженный, тут же вскочил… Нелли Егоровна приложила руки к груди, но с места на помощь моськам не двинулась, что-то объясняя финну на невразумительном, но крайне эмоциональном английском. Тот, потрясенный ее нарядами и пышными формами, оживленно кивал, и синие волосы колыхались, колыхались, разваливаясь по белоснежному свитеру с – понятное дело! – оленями, бодро скачущими по тощей груди незваного гостя…
Папа обернулся, выхватил меня глазами, счастливо подмигнул. Счастливо? Я на всякий случай вздернула подбородок и не улыбнулась в ответ. Пусть уточнит. Отчего именно он счастлив.
Папа пробрался ко мне сквозь всех гостей – людей, животных, сквозь чемоданы, упавшие лыжи, пухлую желтую куртку, соскользнувшую с вешалки и лежавшую на полу как синтетический сугроб…
– Что? – спросила я, поскольку папа решительно обнял меня за плечо. И немного отстранилась. – Что?
Папа что-то прошептал мне на ухо, но я не разобрала и переспрашивать не стала. Вряд ли он шептал нечто плохое, судя по выражению его глаз.
– Сережа! – позвала мама, и что-то такое было в ее голосе…
Папа, страшно всем довольный, пошел на кухню, где за столом, весело переговариваясь и меняясь местами, располагались дядя Коля, Ханну, Нелли Егоровна с Алисочкой на руках. Я видела, что Саша, севший сбоку, оглядывается на меня с вопросом.
