Я снова открыла мамин дневник.
«Ближе к вечеру я начала волноваться. Все-таки страшно. Как там все будет?.. Ко мне подошел руководитель нашей группы и спросил, не передумала ли я – девушки не часто ходят на эту ночевку. Но я твердо сказала: “Я пойду”. Очень есть что-то волнующее в том, что неизвестное существо – и не человек, такой как мы, и не зверь, – определяет каким-то загадочным чутьем, хороший ты человек или нет. Вот это самое волнительное. Значит, у нас есть особое поле, и можно его почувствовать?
Я так разволновалась, что решила не ходить на ужин. Перед ужином ко мне подошел Сережа. Он встал спиной ко всем, чтобы никто не слышал его слов, и взял меня за руки. Мне стало приятно и неловко. Но Сережа рук моих не выпускал и тихо проговорил:
– Как же ты не боишься! Ты такая маленькая и смелая, да?
Я подняла на него глаза. Все-таки он удивительно симпатичный. За эти дни у него начала отрастать борода, это очень меняло его лицо. Но не портило его. И мне совсем не хотелось отбирать у него своих рук. Я помедлила и аккуратно освободила свои ладони. И ничего ему не ответила.
– Понятно, – засмеялся Сережа. – Обиделась.
– Нет, почему? – удивилась я.
– Ну, я наговорил всякого. Разболтался… Присядем, может, в сторонку?
Я покачала головой. Сережа внимательно посмотрел на меня:
– Ты когда идешь?
– Скоро.
– Пошли ужинать.
– Я… нет, не хочу.
– Нет, ты что! Подкрепиться надо! Время есть, можно пока прогуляться до обрыва.
Я пожала плечами. Я как-то уже настраивалась на ночевку, собиралась с духом… Но отказать Сереже было невозможно. Солнце еще не село. Закат был такой прекрасный, что я захватила с собой карандаши. Достала их, хотела порисовать, но под Сережиным взглядом убрала коробку обратно в сумку.
– Ты смешная… оригинальная… – Он покачал головой. – Я вот думаю, будет ли женщина, которую я ищу, оригинальная… Или нет… Не знаю…
– Ты ищешь кого-то? – спросила я, просто от смущения.
– Конечно. А ты нет?
– Нет, – честно ответила я. И тут опять я хотела рассказать ему о своих родителях, но он опередил меня:
– А я ищу. Я чувствую, что ходит где-то мой человек. И может быть, уже близко.
– Ты романтик, – улыбнулась я.
Сережа удивленно посмотрел на меня и взъерошил волосы.
– Да? Не думал о себе в таком смысле. Да нет… Но я хорошо понимаю, что это очень важно, нельзя ошибиться. То есть лучше не ошибаться. Я рисую себе образ женщины… Ищу ее… Вот как ты рисуешь…
– Я с натуры рисую, – засмеялась я. – А ты ищешь воображаемую. Не зря ты Блока мне читал.
Сережа недовольно бросил камень со склона, он пролетел недалеко и упал, спугнув небольшую птицу.
– Я знаю, что я найду именно такую, как хочу. Я вообще знаю, что у меня все будет так, как я представляю.
– А как ты представляешь?
– Я окончу аспирантуру. Сейчас еще год поработаю и… потом окончу. Я взял академический. Такие дела ведь начинаются. Но степень мне нужна. Потом, может быть, уеду работать за границу. Есть одна тема, здесь она не пойдет, но за границей можно найти финансирование.
Сережа уже успел сказать мне, что он окончил биологический факультет. Но чем он конкретно занимается, я не знала.
– Думаю, что у меня пойдет очень большая научная работа… По транспорту лекарств… Биотехнологии… Слышала такое?
Я неуверенно кивнула.
– Переверну науку… И денег принесет – не мерено… Хочешь быть богатой? – Сережа хитро посмотрел на меня.
Я пожала плечами.
– Не знаю… Никогда не думала об этом…
– Как? – Он от неожиданности засмеялся, и птица, которую он спугнул камнем, снова вспорхнула и отлетела еще подальше. – Не думала о богатстве?
– Нет, а что тут такого…
– А о чем же ты тогда думаешь?
Я опять хотела рассказать ему о родителях, о том, как все изменилось в моей жизни в прошлом году, о том, что я только-только начала жить после той трагедии. Но Сережа ответил за меня:
– Понятно, ты художница, не от мира сего…
– Да нет, я вовсе не художница, я рисую для себя… Я же тоже в аспирантуре учусь…
– Да? – Сережа как-то невнимательно переспросил. – Ну, я так и думал… Ты что!.. Богатство… Сейчас такое время настало… Те, кто может, – те будут иметь все. Пойдет естественный отбор, как в природе. Потонут слабые, на поверхности останутся только самые сильные.
Я улыбнулась.
– Не тонет не самое сильное.
– Хорошо! Сильные останутся на коне, на вершине! – упрямо продолжил Сережа. – Я буду на вершине, я знаю это. И моя женщина будет со мной… – Он выразительно посмотрел на меня.
Я смущенно опустила голову. Не понимаю, зачем он так говорит. Что я должна сказать? Как это нужно все понимать?
– Ладно, пойдем ужинать! – Сережа по-простому обнял меня, как будто мы всегда ходим в обнимку. Мне трудно было сопротивляться, но я не готова была заявляться с ним на ужин, обнимаясь. Поэтому я легко выскользнула из его объятий.
– Вот так ты, да? – спросил Сережа и прищурился.
Если бы он спросил, нравится ли он мне, я бы честно ответила, что очень нравится. Но он не спрашивал».
Мама!.. У меня от возмущения стало горячо в голове. И все это она говорила искренне – от первого до последнего слова. Это старый мамин дневник, который она писала для себя, все записала, как было. И не показывала никому столько лет. И не собиралась показывать! Но как же можно быть такой глупой и наивной!.. Даже я не такая, хотя мне шестнадцать, а маме было уже двадцать два или двадцать три, кажется.
Если честно, мне совсем не хотелось читать дальше. Мне кажется, я знала, что там будет дальше. Но ведь мама за что-то чувствовала свою огромную вину передо мной! За что-то я должна была ее простить… Значит, я не могла и представить себе развитие событий…
Если бы я могла, я бы крикнула маме через толщу лет: «Уходи от него! Не ходи с ним на ужин, не слушай его, сбрасывай его руки и не верь ни одному слову!» И пусть даже бы я не родилась…
