Все мамины силы ушли на спор со мной. Она взяла меня за руку и оперлась на меня.
– Сейчас, Сашенька, сейчас…
Я не знала, что мне делать, и молча стояла рядом с мамой.
– Проверь, пожалуйста, – дядины документы в порядке? Там, в сумке, в боковом кармане… – попросила меня мама.
– В порядке, – ответила я, лишь заглянув в сумку. – Как ты можешь сейчас… Думай лучше о себе.
– Нет никакого смысла думать о себе, Сашенька! – слабым голосом, но совершенно четко ответила мне мама. – Когда разбились родители и еще не было тебя, мне совсем незачем было жить…
– Мам, мам… ну зачем ты сейчас об этом… – Я обняла ее за плечи, и мы потихоньку пошли к турникетам, сквозь которые пропускали всех с вокзала.
Доехали мы вроде нормально, мама, разумеется, не захотела, чтобы я сгоняла кого-то с места в метро, встала сразу в уголок, и так там простояла. На улице мело и задувало, мама была в осеннем пальто, я видела, что ей холодно, а сама холод не ощущала.
Дома мама сняла сапоги, аккуратно их поставила, сразу прошла к дивану, легла, полежала пару минут, потом встала, помыла руки, налила воды Робеспьеру и взялась за лейку. Полила цветы и легла обратно. Робеспьер, который внимательно наблюдал за ней, тут же запрыгнул на диван и устроился рядом.
Я увидела бегущее сообщение на мониторе телефона: «Алехандро, не замело ли вас с маман снегом?» День и вправду был метельный, даже странно для конца ноября, папе хотелось пошутить и поболтать, пробегая мимо неприятного момента извинений, выяснений, кто был не прав в тот раз – мы ведь слегка поцапались. Прошло и прошло. С папы сошло раздражение, он хочет общаться, я бы в обычный день ответила ему поостроумней, но сейчас мне было не до шуток.
Я не знала, за что хвататься, потому что не помню, чтобы мама лежала. Даже когда у нее температура, она ходит по квартире с большой чашкой чая и все время что-то делает. Мама лежит, только когда спит. Она не лежит на даче, не лежит на пляже – сидит или уходит, не любит лежачего положения вообще. А тут – легла и лежит. Пару раз я подступалась к ней с вопросами, но она отвечала мне: «Сейчас… сейчас я встану». И продолжала лежать.
Я разобрала сумку, ответила Мошкину на четко сформулированный вопрос «Ты где?» – «Здесь». Покормила Робеспьера, который набросился на еду, как голодная собака, а не как царствующий в нашей семье кот. А мама все лежала. Я принесла ей чай, сварила картошки. Но мама не стала есть, чай отхлебнула, закашлялась и отставила.
– Мам, может, вызвать врача? – наконец спросила я, видя, как неровно дышит мама. То вдруг начинает глубоко дышать, как будто вздыхая, то дышит быстро-быстро, словно не может никак надышаться.
– Вызови, – ответила мама. – Плохо.
– Мам… – Я от неожиданности заплакала.
Тут же заставила себя остановить слезы – они сейчас не помогут. Что могло произойти? Мама надорвалась с чемоданом? А что такое – надорвалась? У нее переломился позвоночник? Нет. Но бывало же такое встарь. Я читала… Когда люди поднимали неимоверные тяжести… И потом – всё… Господи…
Я быстро вызвала «скорую» и присела рядом с мамой на пол, взяла ее за ледяную руку.
– Все будет хорошо, мам…
– Там… деньги возьми… Собери мне сумку… – Мама говорила тихо-тихо, я едва слышала. – Плохо, дочка… Что же они не едут…
– А что плохо, мам?
– Сердце… как-то… не пойму… Дышать тяжело… И давит как будто…
Мама судорожно вздохнула. Мне показалось, или губы у нее стали синеть.
– Мам… мам…
Я сбегала, принесла воды, мокрое полотенце. Мама не отвечала.
– Господи, что же делать…
Я стала снова звонить в «скорую», мне сказали: «Ждите». Я видела, что мама вроде слышит меня, один раз она открыла глаза, посмотрела на меня, хотела что-то сказать, но не смогла.
– Мамочка… мамочка… сейчас приедет врач… мамочка, потерпи… Да господи…
Я все бегала к окну, смотрела, не приехала ли «скорая». Робеспьер, как собака, трусил за мной по квартире. Когда позвонили в дверь, я рванулась открывать. За дверью стояла Нелли Егоровна с двумя моськами на руках.
– Ты не отвечаешь! – сказала она. – Эгоистка!.. А я не могу выбрать – как лучше – с шарфом или без? Шарф такой стильный. Смотри!.. Но закрывает стразы…
Я молча, с силой захлопнула дверь. Нелли Егоровна стала ругаться за дверью и трезвонить, трезвонить…
Я видела из прихожей, что мама чуть приоткрыла глаза. Я бросилась к ней.
– Мамочка… Тебе лучше, да?
– Сашенька… – не прошептала, а просто прошелестела мама. – Быстрее, пожалуйста… Я не доеду…
– Мам, что ты говоришь… Мамочка… Выпей воды…
Я дала маме попить, но она с трудом выпила глоток и закрыла глаза.
Я снова стала звонить в «скорую» и слушать музыкальную заставку. Минут через десять в дверь опять позвонили. На сей раз там оказались две женщины в синей униформе, врачи «Скорой помощи».
– Что у вас случилось? – спросила одна. – Где можно помыть руки?
– Кота убери, – попросила вторая. – У меня аллергия.
– Маме плохо совсем, быстрее, пожалуйста! – не в силах говорить спокойно, я металась между двумя женщинами и мамой.
– Девочка, девочка, ты успокойся. Сейчас все расскажешь…
– Да нет времени рассказывать! Быстрее! У нее сердце, наверно…
Врач с медсестрой переглянулись и стали двигаться чуть быстрее.
– Ну, что тут у нас…
Пощупав у мамы пульс, померив давление, посмотрев глаза, врач кивнула мне:
– Ищи кого-то, понесем.
– Куда? – не поняла я.
– В машину, куда же. – Врач стала звонить, чтобы узнать, в какую больницу везти маму, опять обернулась ко мне. – Ищи соседей. Сами не донесем. Двигайся, двигайся, не замирай. Людей зови.
Я бросилась звонить в дверь одним соседям, другим. Все были на работе. За дверью с черепом была слышна какая-то возня, но соседка дверь не открыла. Я в панике вызвала лифт, когда двери открылись, там стоял какой-то молодой человек. Я его схватила, потянула из лифта. Он пытался отбиваться, но, услышав, о чем я прошу, кивнул: «Конечно, давай помогу».
– Пододеяльник возьми, – посоветовала мне врач. – Положим ее. Паспорт нужен и полис. Москвичи?
– Да.
Я уже взяла себя в руки. Быстро достала большой пододеяльник, мамины документы.
– Потом все ей принесешь, – остановила меня врач, когда я побежала за вещами. – Если понадобится… – Врач замялась. – Ну, в смысле – все равно ее в реанимацию.
– Реанимацию?!
– Девочка, поторопись, а то поздно будет.
Я аж задохнулась, но заставила себя не разнюниваться, отлично услышав, что сказала мне врач.
