Вторым «альтер эго» Каааманьо стал Эктор Аристи, выходец из очень богатой семьи. Еще юношей Аристи примкнул к оппозиционному движению против диктатуры Трухильо и уже в 17 лет был вынужден эмигрировать. За границей он получил высшее образование и занимался спекуляциями на рынке ценных бумаг. Аристи был по натуре прожигателем жизни и плейбоем, которого многие не воспринимали всерьез.
После убийства Трухильо, используя связи своей семьи, Аристи стал заместителем министра сельского хозяйства. Аристи был человеком очень мужественным: именно он возглавил народные демонстрации против клана Трухильо осенью 1961 года.
Этот политик был категорически против сентябрьского переворота 1963 года и стал активно участвовать в различных планах по свержению Рейда Кабраля. Аристи давно знал Кааманьо, и именно он втянул полковника в заговор.
В самый тяжелый для конституционалистов день 27 апреля 1965-го Аристи опять проявил изрядное личное мужество: он не укрылся в посольствах других стран, как поступили тогда многие. Смелости этому человеку было не занимать, что делало его в США объектом повышенной ненависти. ЦРУ организовало кампанию по дискредитации Аристи в прессе – как человека, который участвует в революции всего лишь ради острых ощущений. Но и Аристи было невозможно заподозрить даже в легком сочувствии коммунистическим идеям.
Многие считают, что Кааманьо совершил стратегическую ошибку, не развивая наступление от моста Дуарте на базу Сан-Исидро. Ведь тогда войска Вессин-и-Вессина были деморализованы, и бросок конституционалистов закончился бы быстрой и полной победой. Представляется, что Кааманьо был большим реалистом, чем иные современные исследователи тех событий. Во-первых, у самого Кааманьо фактически не было спаянных регулярных боеспособных частей. Тысячи гражданских лиц, стреляя из домов, могли остановить в городе продвижение солдат регулярной армии и забросать танки на узких улицах «коктейлями Молотова». Но к наступлению на открытой местности, да еще в условиях господства в воздухе противной стороны, эти люди были не готовы, тем более с учетом страшных потерь в битве у моста.
Войска Вессин-и-Вессина 27 апреля были действительно деморализованы и не готовы к новому наступлению. В гражданских войнах вообще подчас трудно бывает заставить солдат стрелять в своих же земляков. Однако в обороне части Вессина как раз могли снова обрести боевой дух: те, кто борется за свою жизнь, уже не ищут аргументов для стрельбы по согражданам.
После победы у моста Кааманьо поставил (и успешно решил) две задачи: создание надежной линии обороны Санто-Доминго по всему периметру города и ликвидация очагов сопротивления в самой столице, прежде всего крепости Осама, где засели несколько сотен полицейских. В случае нового наступления Вессина они могли ударить конституционалистам в спину. Тем более важен был захват богатого арсенала крепости: тысячи новых сторонников конституционалистов требовали оружия.
Что касается первой задачи, то Кааманьо и его друзья-офицеры формализовали стихийно возникшие «команды» своих сторонников, выделили каждой из них участок обороны, обеспечили огневое и коммуникационное взаимодействие «команд». Все члены «команд» стали проходить регулярное военное обучение и патрулировать свои участки обороны. В Санто-Доминго, к неудовольствию американцев, воцарился полный порядок: нормально работали магазины, вывозился мусор. К середине мая 1965 года в столице были около 130 «команд», численность которых колебалась от 20 до 200 человек, но в среднем составляла примерно 40-50 бойцов.
30 апреля 1965 года под личным руководством Кааманьо конституционалисты взяли крепость Осаму, применив гаубицы и минометы. 600 полицейских, в конце концов, прекратили оборону. Некоторые из них попытались вплавь перебраться на другой берег одноименной реки и стали добычей акул. В руки Кааманьо попали солидный арсенал оружия и пять бронетранспортеров. Теперь любая повторная атака на город могла обернуться для Вессин-и-Вессина еще более страшными потерями.
Однако Вессин и не помышлял о новом наступлении, хотя заверял Беннета в обратном. 28 апреля он послал офицера, чтобы тот доложил о состоянии обороны на мосту Дуарте. Эмиссар Вессина нашел у моста пару десятков вконец деморализованных солдат, которые держались только потому, что их никто не атаковал. Когда Вессин-и-Вессин попытался мобилизовать новую ударную колонну для атаки на Санто-Доминго, он сумел набрать всего лишь 25 человек
[459].
Единственное, что смогли сделать реакционные генералы 28 апреля, – образовать собственное «правительство»: военную хунту во главе с полковником Бенуа, которому помогали еще два офицера от каждого вида вооруженных сил. Однако все понимали, что реально руководит этой хунтой Вессин-и-Вессин, – просто генерал стал настолько одиозной личностью в собственной стране, что не решился сам возглавить «правительство».
В посольстве США, между тем, считали разгром у моста Дуарте досадной мелочью. Беннет вечером 27 апреля доложил в Вашингтон, что завтра части Вессина вернутся и начнут «зачищать» город. Такой же точки зрения первоначально придерживался и Манн. Однако после того как никакой «зачистки» 28-го не случилось, в Вашингтоне заподозрили неладное. Примерно около полудня этого дня Манн обсудил ситуацию в Доминиканской республике с Боном, и оба чиновника пришли к выводу, что в Санто-Доминго воцарилось как минимум равновесие сил. Но Манн, тем не менее, все же считал, что Беннет переоценивает силу «мятежников» (то есть конституционалистов). Пока американцы поддерживали хунту Бенуа тайно, стараясь предстать для мировой общественности в роли беспристрастного наблюдателя. Но военно-воздушным силам де лос Сантоса было предоставлено горючее, без которого хунта не смогла бы продолжать варварские налеты на столицу, а Беннету предписали направить всех военных атташе в Сан-Исидро для помощи в разработке плана нового наступления на Санто-Доминго.
Военные атташе до визита на базу в Сан-Исидро считали, что достаточно лишь помочь войскам хунты средствами связи, чтобы они могли одержать победу, лучше координируя свои действия. Это мнение Беннет и передал в Вашингтон
[460].
Однако атташе были потрясены увиденным на базе в Сан-Исидро. Они сообщили, что боевой дух частей хунты полностью сломлен, и ни о каком новом наступлении не может быть и речи. Американцы увидели рыдающих от отчаяния офицеров. 28 апреля Беннет был вынужден доложить в срочной депеше в Вашингтон, что «психологическое преимущество» находится на стороне повстанцев
[461]. Вечером того же дня президент Джонсон собрал свой «ближний круг» (госсекретарь, министр обороны, секретарь СНБ Банди, Билл Мойерс) на экстренное совещание по Доминиканской республике. Речь шла о возможной прямой военной интервенции США, чтобы предотвратить неминуемый крах реакционной хунты. Джонсон выразил твердую решимость не допустить победы «мятежников». Президент сказал, что уже пережил однажды позор в заливе Свиней и не хочет испытывать подобных ощущений еще раз
[462]. Однако Манн на тот момент все еще был уверен, что «наши парни» (то есть хунта) способны самостоятельно победить в гражданской войне.
