Когда делегация попросила Беннета вместе с папским нунцием монсеньором Эммануэлем Кларисио выступить посредником на переговорах с генералами из Сан-Исидро, посол США «вежливо» отказался (хотя имел на сей счет недвусмысленное поручение госдепартамента) – мол, этот вопрос должны решить сами доминиканцы. На самом деле Беннет просто считал, что через час-два Вессин-и-Вессин одержит победу, и никаких переговоров вообще не понадобится. Он сказал Молине Уренье и сопровождавшим его офицерам буквально следующее – «сейчас не время переговоров, а время капитуляции» (позднее Беннет это отрицал). Рейл слышал, как посол на повышенных тонах и с плохо скрываемым торжеством говорил Молине Уренье примерно следующее: «Военное положение вам понятно, поэтому вы и пришли. Идите сами к Вессину»
[455].
Молина Уренья заплакал от отчаяния. Однако полковник Кааманьо с достоинством ответил Беннету: «Мы будем драться, чтобы ни случилось. И я обещаю вам, что еще до вечера завтрашнего дня вам придется напрячься, чтобы спасти Вессина от краха». Из посольства США Молина Уренья и Эрнандо Рамирес, сорвавший со своей фуражки кокарду, отправились в посольство Колумбии и попросили политического убежища: они уже не верили в победу. Также поступил и Пенья Гомес
[456]. Они сделали США подарок: теперь и на стороне конституционалистов не было никакого формального правительства, так же как и у генералов из Сан-Исидро.
Кааманьо и его близкий друг капитан ВМС Монтес Араче (командир элитной группы боевых пловцов) отправились из посольства США прямо к находившемуся примерно в двух километрах мосту Дуарте
[457] и взяли под свое командование разгром сил Вессин-и-Вессина. Офицеры прибыли к мосту примерно в 17:00, когда войска Вессина уже были остановлены и начали отходить. Кааманьо разделил боевые силы у моста на три группы, в каждой из которых были военнослужащие и гражданские лица, и лично повел в бой одну из них. К защитникам моста неожиданно присоединились военные моряки со стоявшего в порту столицы корабля, прибыв с тяжелыми пулеметами.
Задачей было расчленить колонну Вессин-и-Вессина на части и уничтожить ее полностью. С прибытием Кааманьо уже наметившееся поражение Вессина превратилось в разгром. Танки были отсечены от пехоты и стали беспорядочно отходить. К вечеру все было кончено. Деморализованные остатки группы Вессина окопались на восточном берегу Осамы, но никакой боевой силы уже не представляли – если бы Кааманьо немедленно ударил по базе Сан-Исидро, спасти Вессина уже не смог бы даже Беннет.
Таким образом, с момента победы у моста Дуарте у конституционалистов появился новый лидер, который своим личным мужеством спас восстание и стал крайне популярным среди доминиканцев.
Франсиско Альберто Кааманьо Деньо родился в 1933 году. Его отец, генерал Фаусто Кааманьо был начальником полиции при Трухильо и отличался крайней жестокостью. Он принял самое активное участие в геноциде гаитян, получив за это прозвище «мясник». Схватив позднее нескольких грабителей, похитивших из «Канадского банка» 200 тысяч долларов, генерал приказал расстрелять их разрывными пулями и оставить трупы на улице в назидание остальным. В 1952-1955 годах Кааманьо-старший даже занимал пост министра обороны. Естественно, отец уготовил сыну карьеру военного. После средней школы Франсиско учился в военном училище, получив после его окончания в 1951 году звание лейтенанта.
Кааманьо прошел боевую подготовку в США в Джорджии и, вернувшись на родину, был зачислен в элитный вид доминиканских вооруженных сил – морскую пехоту. После этого он еще два раза стажировался в США на базах морской пехоты в Куантико (Вирджиния) и Коронадо (Калифорния). Связи отца и высокие отзывы американских инструкторов, бесспорно, помогали быстрому продвижению по службе – в 1960 году Кааманьо был уже майором. Он был направлен в самые боеспособные части армии-CEFA, где два года служил помощником Вессина-и-Вессина. В 1962 году его перевели в полицию и назначили командиром спецподразделения «белые каски», которое американцы тренировали для борьбы с беспорядками. В 29 лет Кааманьо уже был полковником. Он не поддержал Боша на выборах президента, а в сентябре 1963 года не имел ничего против его отстранения от власти.
Однако полковник был человеком прямым и честным, и его страшно возмущала тотальная коррупция, которая воцарилась в стране во время правления «Донни» Кабраля. В ноябре 1964 года Кааманьо проявил характер и публично обвинил начальника полиции генерала Белисарио Пегеро в коррупции. Рейд Кабраль в ответ на критику перевел Кааманьо обратно в CEFA. Именно это и побудило полковника установить контакт с офицерами, планировавшими свержение Кабраля.
В отличие от Боша, Кааманьо не был зажигательным оратором и внешностью обладал тоже отнюдь не представительной: коренастый, склонный к полноте, начинающий лысеть. Лидером восстания его сделала героическая оборона моста Дуарте – после этого народ его просто боготворил.
Для американцев Кааманьо был фигурой крайне неудобной. Даже имея богатое и больное антикоммунизмом воображение, трудно было представить этого человека в качестве коммуниста. Напротив, в характеристике ЦРУ ранее отмечался «твердый антикоммунизм» Кааманьо. Не могли же США признать, что добросовестно учили на всевозможных элитных курсах сторонника Кастро? К тому же и назначение Кааманьо на должность командира «белых касок» состоялось именно по протекции США, которые готовили это спецподразделение.
Еще меньше подходили на роль агентов Кремля и Кастро гражданские политики, которые стали основными советниками нового лидера конституционалистов.
За внешние связи у Кааманьо стал отвечать Хотин Кури, который во время президентства Боша был депутатом парламента от правого НГС. В ряды оппозиции его привел переворот в сентябре 1963 года, который он не принял. Всего за несколько недель до апрельской революции 1965 года Кури вступил в ряды ДРП
[458]. Американцы начали активно критиковать Кури в прессе сразу же после того, как он вошел в круг ближайших соратников Кааманьо. Но и этого человека коммунистом назвать никто не смог бы.
