– Ты на тачке?
– Да уж не на трамвае!
– Тогда лучше проедемся в другое место…
– Давай в «Рогенду».
– Лады.
Джип – просторный и черный, как королевский гроб, с трудом отчалил от «Пассажа», едва не пришлось раздвигать бампером тесно приткнувшиеся машины, и устремился по Невскому. Следом тащилась «Тойота» с бойцами.
– Я, знаешь, ночей не спал, – произнес Самурай, крутя баранку и сосредоточенно глядя на дорогу. – И все не мог понять, как ты чурку того срубил… Слишком картинно…
– Когда что-то умеешь – всегда получается красиво, – выдал философскую сентенцию Влад.
– И где учился таким изящным искусствам?
– Были учителя.
– Спецура?
Влад неопределенно пожал плечами.
– Если спецура, то не обычная. Обычные у меня были. Ребята как ребята. А тут высший класс. – Самурай аж причмокнул. – Ну как ты этого козла горного срезал! Артистизм высшей пробы. До гробовой доски помнить буду. Как тебя звать-то, артист наш народный?
– Да как хочешь назови… Хотя бы Чарльзом Бронсоном.
– Это артист такой?
– Голливудский.
Затренькал мобильник. Влад нажал на кнопку, поднес пластмассовую коробочку телефона к уху.
– Ни тучки на горизонте, – сообщил Волкодав.
– Спасибо, буду иметь в виду.
Отлично. Группа сопровождения постороннего наблюдения не засекла. Теперь можно и переговорить по душам.
– Давай лучше туда, – кивнул Влад на притулившийся в стороне небольшой пивной ресторанчик, из дешевеньких.
Самурай скривился недовольно, но возражать не стал.
– Как скажешь.
– Кабаки не опротивели после того случая? – полюбопытствовал Влад.
– Оклемался… Главное, те чурбаны, что на меня баллон катили, сильно о своем недомыслии пожалели. Прикрутил их, сук черножопых! – Самурай сжал кулак.
Они вышли из машины и проследовали в тесное, почти пустое помещение пивного ресторанчика «Френсис». Присели за столик. Заказали пиво и креветки.
В окно было видно, как около остановившейся «Тойты» толкутся самурайские холопы, исподлобья озираясь и делая вид, что контролируют обстановку. Своих ребят Влад, понятно, не заметил. Они топтуны от бога. Хамелеоны. Растворяются в городской местности так, что фиг заметишь.
– Стеречься стал, – отметил Влад. – Раньше не берегся? Врасплох тебя киллеры застали.
– Понимаешь… – Самурай помолчал, потом продолжил нехотя: – Такой гадский период у меня был… Надоело стеречься.
– А, понятно. Депруха. Болезнь творческой интеллигенции…
– Э, тебе не понять. Все обрыдло. Мчишься, куда поток несет. Пристрелят – так пристрелят. Взорвут – так взорвут… А когда меня в «Анастасии» чуть свинцовой маслиной не угостили, я как проснулся. Очнулся. Увидел – солнце светит. Птицы прилетают. Все хорошо. Все впереди… И прикрутил всех!
– Молоток!
– Чтоб чурбаны не думали, будто здесь отрог их горной гряды. Тут Питер, а не Чечено-Питерская республика.
Официант принес пиво с креветками.
– Ну, – Самурай сразу ополовинил кружку.
Влад пригубил пиво, не стремясь, как его собеседник, одним богатырским глотком опустошить сосуд.
– Что привело-то тебя ко мне, артист народный? – Самурай бросил настороженный взор на собеседника.
– За помощью…
– Сможем – поможем, – кивнул Самурай и тут же поправился: – В пределах разумного.
– В пределах, – успокоил его Влад. – Притом в минимальных. Ирокеза помнишь?
Самурай кивнул, нахмурившись.
– Он на тебя работал. – Влад постучал ногтем по кружке. – Слышал, ты с ним сейчас в разводе.
– Правильно слышал.
– У меня к нему интерес.
– Какой?
– Научный… Расскажи, что за человек. И в какую ситуацию он сейчас попал.
– Он все больше не попадает в ситуации. Он специалист создавать ситуации… – Самурай отхлебнул еще пивка. – Сука он конченая. Я бы его своими руками порвал, пса плешивого.
– Сильно насолил?
– Прилично. С Кавказом мой конфликт – его заслуга. Все ведь было с небритыми братьями по разуму у нас поделено. Каждый на своем месте. У каждого свои овцы для стрижки. И тут Ирокез заваливает черного.
– За что?
– А кто его, урода, поймет, за что. Просто так! Ну и всплыли все старые проблемы с чернотой… А главное, я-то вообще не при делах! Ирокез к тому времени от меня в сторону отвалил. Он мне не родственник, не сват, не брат, не шестерка на побегушках! Но теперь уже никому ничего не объяснишь.
– Да, камень брошен… А кто он вообще по жизни?
– Чучело нескладное такое, под два метра, руки длинные. По малолетке панком был, оттуда и погоняло. С гопниками метелился и сумки у теток дергал. В колонию не попал, добрые люди в спортивную секцию пристроили. Там научился ногами махать, притом нехило, – с неохотой признал Самурай. – Третье место в городе по тэквондо.
– За это ты его и взял?
– У меня не детский сад. Мне мужики нужны. Он подошел. Я его еще со школы тэквондо подтянул. Вижу, парень духовитый, с куражом. Я сам школу карате вел… Это нынче жиром заплыл.
– Годы не пощадили.
– А кого щадят?… В общем, подобрал его. Понимаешь, он мне, щенок, ведь всем обязан. Если бы не я, он бы опять пошел гопстопничать. И укатали бы его на нары лет на семь. Я его человеком сделал. На точку старшим поставил. Машиной, хатой обеспечил… Пойми одно, артист, – работа не бей лежачего. Все давно прикручено и поделено. Разборки крутые все в прошлом. А сейчас одна рутина – где-то порядок навести, кому-то крылышки подрезать. Должника придавить. Вон лет семь-восемь назад целая драма была – стрелка за стрелкой. Джипы – как танки на Курской дуге горели. Перестрелка. Взрыв. Выжил. Отлежался. Семью спрятал. Опять в бой – глаза Самурая затуманились, на него нахлынули душевные воспоминания. – Только одних закопаешь, другие, как черви из земли, полезли. Вот тогда страшно было. А сейчас – одно удовольствие… И в гору этот урод гребаный у меня шел. И чего ему, суке, надо было?
– И чего ему, суке, надо?
– Понятия не имею… Знаешь, в основном бригады разваливаются, когда волчата подрастают и матерого волка зажевать решают.
– Стая, – кивнул Влад. – В ней всегда стоит вопрос: кто сильнее?
– Точно, – нахмурился Самурай. – Слабость показывать и загривок подставлять нельзя.
– Чего же ты такого безбашенного к себе приблизил? Чутье отказало? – сочувственно произнес Влад.
– Поначалу он зайчиком был. Такой пушистый весь, дисциплинированный. Слова на лету ловил. А потом как подменили. Внешне ничего не изменилось. Но я чую – с резьбы он сорвался. Это где-то полгодика назад… Нужно было с одним барыгой на свежем воздухе перетереть накоротке и убедить, что он не прав. И барыга заранее на все был согласен. Терки по плану идут. И тут Ирокез его в грудину кулаком прикладывает.
