Джонс отчетливо скрипит зубами. Он недоволен. Похоже, его удерживает только отсутствие тяги. А то бы сейчас отстегнулся и полез тут всех убивать. Драка в невесомости – отдельный вид боевых искусств, и связываться с четырьмя противниками, тренированными на невесомость по умолчанию, серенькому дядечке неохота. Оружия у него точно нет, максимум что-нибудь острое в ботинке спрятано. А у этих отвертки и пассатижи. У каждого, вон, в кармашке на голени.
– Другой вариант, – говорит капитан. – Это если ты сам по себе и просто решил уйти с товаром на сторону. Тогда я должен тебя арестовать. А ты должен назвать сумму, за которую я тебя не арестую. И вот я себе задаю вопрос: чего ты молчишь и прикидываешься невинной овечкой? Чего ты такой неправильный? И сам отвечаю: ты нас уже похоронил. Ага? Нас просто убьют. Потому что мы тебя видели.
– Вы бредите, – произносит Джонс устало.
– Я сброшу пакет через час, – напоминает капитан и мило улыбается.
С этой улыбкой он действительно похож на смерть, похож, как никогда.
Братья Амбаловы потихоньку выбрались из «пузыря» и висят у Джонса за спиной. Эвери безучастно сидит и глядит, как мигает на пульте лампочка аварийного маяка.
Положение в целом отвратительное. Те, кто придут за пакетом, будут здесь часа через три-четыре, они не могут ждать поблизости от трассы, их засекут и спросят: вы чего тут? Если сигнал маяка принят, спасатели догонят буксир где-то через сутки. Впереди ещё несколько буксиров – сто пятый шёл в колонне замыкающим, – но чтобы погасить скорость, развернуться и прийти на помощь, надо часов восемь при самом удачном раскладе. Никто этим заниматься не будет: если корабль погиб, значит, погиб, а если он не функционален, но экипаж жив, людям положено сидеть в шлюпке и жевать аварийный запас. Шлюпка, кстати, на сто пятом не совсем доломанная, жить в ней можно, она просто не летает.
Расклад, озвученный капитаном, весьма убедителен, и на борту – опасный человек. Очень, очень нехорошее положение.
Основной вопрос: капитан блефует насчет тяги – или как?
Но в любом случае, надо его слушаться. Что скажет, то и делай. И быстро.
– Что там? – капитан слегка наклоняет голову и слушает ответ. С механиками общается. – Понял. Этого достаточно. Жду.
И снова глядит на Джонса, пристально, колюче.
– Одного не понимаю, – говорит капитан. – Почему выбрали именно нас? Всё остальное, в общем, ясно. А вот почему мы – это для меня загадка. Ты же не дурак. Ты должен был «пробить» моё досье. Тебе это раз плюнуть.
– За кого вы меня принимаете?!
– За того, кто ты есть. За офицера государственной безопасности.
– У-у… – Джонс в сердцах резко мотает головой.
Издаёт булькающий звук и зажимает рот обеими руками.
– Дайте ему мешок уже!
Бесик Амбалов подлетает ближе, достаёт из подлокотника кресла гигиенический мешочек и суёт его Джонсу. После чего на всякий случай отлетает назад.
Джонса шумно рвёт.
По счастью, у космонавтов мешки в карманах: через несколько секунд рвать начинает в рубке всех, кроме, естественно, капитана Безумова. Он просто сидит и буравит Джонса взглядом.
– Я вас много видел, – говорит капитан. – А ещё у меня бывают всякие предчувствия. И как только ты зашёл на борт, я понял: дело плохо. Ну вот рожа мне твоя не понравилась, извини… Я прикинул, где именно нас должны грабить, и принял меры. Ты заметил, да, механиков первые сутки полёта не было в рубке? Это я им приказал сделать кое-что. Ну да, я параноик, наверное. Зато у нас будет тяга. Пятьдесят с чем-то процентов, но будет. Ты хотел выжечь нам главный ствол управления. Механики вместо него бросили шунт, и ствол мы обесточили насколько возможно. Летели буквально на честном слове, зато ствол почти не пострадал. Но пакет нам всё равно придётся бросить, иначе с половинной тягой мы не успеем вовремя к точке входа. У нас, видишь ли, есть там дела поважнее, чем этот драный пакет, хоть он и стоит больших денег… Чтобы ты мне до конца поверил, объясняю: мы везём спецпочту. Она у меня в сейфе, я отдам её командиру дальнобоя. Наверное, ещё поэтому я напрягся, увидев тебя: не кладёт твоё ведомство два яйца в одну корзину, нельзя так, запрещено. Я же знаю. Что, впрочем, не отменяет моей паранойи, хе-хе… А теперь в последний раз спрашиваю: поторговаться не хочешь? Не готов? Есть, что предложить?
Джонс запечатывает мешок, оглядывается, прячет его обратно в подлокотник. Утирается рукавом серенького костюмчика. Сам Джонс теперь окончательно серенький и очень, очень несчастный. Ему тут не нравится. Он на взводе, он злой, держится из последних сил и поэтому грустен. Что-то у него пошло не так. Совсем не так, как надо.
– Я буду жаловаться! – шипит Джонс.
– Куда? В Джаммат Свободного Космоса?
Джонс тяжело вздыхает и отворачивается, выражая крайнее недоумение.
Получается у него уже совсем неубедительно.
– Ладно, сиди, думай, – разрешает капитан. – Время ещё есть. Но его всё меньше с каждой минутой. Ты пойми, дубина, мы – коммерческий флот, деловые люди. Мы не страдаем ерундой, мы занимаемся логистикой. Поэтому с нами всегда можно договориться. А вот убивать нас неправильно, мы этого очень не любим и жестоко мстим. Ты задумал нас ухлопать, и уже за саму эту мысль тебе стоило бы заплатить нам. Мы сердимся, если у кого-то возникают такие мысли. Уразумел, нет? Вижу, что нет… Ты жадный, что ли? Или глупый?
– Погодите, я понял, – Джонс расправляет плечи. – Вы пережили стресс. Вы уже немолоды, вам сейчас очень трудно, и вы ищете виноватого. Знаете, я согласен. Назначьте меня виноватым. Арестуйте. Не проблема. Заприте в каюте, я готов.
Капитан пару раз моргает, что-то прикидывая.
– Ну зачем же в каюте, – говорит он наконец. – В каюте – это несерьёзно. Мало ли, чего ты там припрятал на чёрный день. Не-ет, дорогой… В ремонтном шлюзе мы тебя закроем. И при малейшей опасности случайно откроем внешний люк. У меня, понимаешь, расширенные полномочия при доставке спецпочты. Я обязан всего бояться. Сейчас я боюсь тебя. Честное слово, ты меня напугал очень сильно. Операторы, выполняйте. В шлюз его.
Братья Амбаловы начинают Джонса отстёгивать.
Тут в рубку влетает девушка. Она одета в новенькую, с иголочки, парадную штурманскую форму, влажные чёрные волосы гладко зачёсаны назад и собраны в хвост. Сейчас у всех от невесомости лица опухшие и круглые, у девушки совсем кругленькое, но всё равно видно, что штурман – симпатяга. Хотя и несколько склонна к полноте.
– А можно я ему по морде дам?! – заявляет симпатяга.
На неё все оглядываются, и тут мистер Джонс преображается из серенького дядечки в опасную тварь, способную запугать даже капитана Безумова. Резкими короткими ударами он начинает бить братьев Амбаловых, стараясь попасть в уязвимые места – пах, глаза, горло. Братья кряхтят, но держатся, хотя и с трудом. Надолго их не хватит. Они стараются зафиксировать руки и ноги Джонса, сплетаются с ним в тесный клубок и так летают по рубке, ударяясь обо всё, что подвернётся.
