– Ты там выпил, что ли, с горя? Брось, Володя, уж тебе-то мы всегда… Обещаю. Даже не думай. С бригадой, честно скажу, трудно будет. Ты её готовь потихоньку к переходу на разовые заказы. Но твоё персональное будущее, прости за пафос, безоблачно. Ты уникальный специалист, другого такого нет. Куда мы без тебя.
– Спасибо, дорогой. Я это ценю. Всё будет нормально, обещаю.
– Точно? Володя, что-то я волнуюсь. Заезжай-ка вечером в офис. Посидим, поговорим, как в старые добрые времена…
– Спасибо большое, но мне надо с «Мономахом» по-доброму разойтись, а то мало ли, как всё сложится. Значит, сидеть и говорить я сегодня буду здесь.
– Тоже правильно. Тогда давай на неделе, только обязательно. Я вообще по тебе соскучился. И умоляю, без глупостей. Ни о чём плохом даже не думай!
– Ещё раз спасибо, не волнуйся, я не подведу.
– Очень на тебя надеюсь, – говорит шеф и пропадает.
Надейся, конечно.
Слил мою бригаду – и на кого теперь надеяться?
Только на меня.
Подзываю официанта и заказываю двойной виски. Сейчас я себя чуток раскачаю, и будет вам Бородадзе в полный рост. Будет вам такая сволочь харизматичная – пожалеете, что не запрещено пускать меня в общественные места. Ох, я вам поганку заверну, люди добрые, ручки мне целовать будете, чтобы перестал.
Хлоп! Принял дозу, как лекарство, не чувствуя вкуса. Повторить.
Завершающего штриха не хватает. Я всё же слишком человеколюбив. Алкоголь тут не влияет, он просто снимает контроль. Сделайте мне ещё гадость какую-нибудь. Разозлите, а? Ну что вам, уродам, трудно?
Чёрта с два. Тишина и благодать. Никто не хочет мне помочь.
Вот же сволочи, а?! Ну я вам сейчас…
Звоню Бобику. Тот ещё вменяем.
– Слушай, у меня хорошие новости. Я потерял работу!
– Ой…
– Тихо! По этому случаю объявляю завтра праздник. Прямо с утра идём в «Мономах», тут есть ресторан, мы в нём садимся и начинаем ЖРАТЬ, ты понял?
– Ох…
– Значит, сегодня постарайся особо не надираться, ты мне завтра нужен живой, мы стартуем в одиннадцать.
– Ты уверен, что у тебя всё хорошо, Вовик? – спрашивает Бобик голосом, полным сострадания.
– А будет ещё лучше, если ты поможешь. Завтра же.
– Конечно, помогу, мы же друзья!
Вторую половину дня я провожу в кабинете директора «Мономаха», там со мной тепло прощаются и по этому случаю угощают вкусными напитками. Объясняют, что «ничего личного, только бизнес». А на самом деле стараются вытянуть максимум информации по Яценко – знают, кого спросить. Опасаются, не переплатили ли, и вообще опасаются. Я честно предупреждаю, что одиночки нестабильны, и неспроста у Яценко все время под боком психолог. Кроме того, не факт, что одиночка легко сживётся с новым местом. Доказываю на пальцах, что только бригада может гарантировать результат. Но раз вы решили попробовать одиночку – ради бога, мы-то не пропадём…
Поздно вечером бригада стоит на парковке. Все уже знают, что с завтрашнего дня мы без работы, но настроение – деловое и собранное. Лица у большинства хмурые, однако ни одного признака паники. Всякое уже бывало, выкрутимся и на этот раз. Верой в своего тракториста бригада закрывается от страхов. Теперь главное, чтобы тракторист верил в себя. Катя улыбается мне, теребя в длинных нервных пальцах красную розу… Кате было восемнадцать, когда она приняла смертельную дозу снотворного, действительно смертельную, обычно после такой не откачивают. Но в девушке, видимо, очнулся трактор – и случилось чудо. Выжила.
«Я видел, как ты работала на цветочной ярмарке, буквально затопив её счастьем ради тысяч людей, – неужели я тебя брошу? Я специально под тебя Ваню взял в бригаду, чтобы на руках носил, и если вы через полгода не будете вместе, очень удивлюсь…»
– Миша, на пару слов.
Отходим в сторону.
– Ты мне в частном порядке нужен завтра тут. Сможешь?
– Не вопрос. Какая задача?
– Прикрывать. Я буду пьянствовать с одним человеком – и не могу предсказать, как на него отреагируют простые граждане. Сам-то он совершенно безобиден. Но…
Миша думает секунд пять, разглядывая меня неприлично пристально. И расплывается в ухмылке.
– Я, кажется, понял, – говорит он. – Но если местной СБ прикажут вас выставить, будет сложно. Мы с завтрашнего дня вроде как не сотрудничаем. Я, конечно, постараюсь… Ну вы даёте, Владимир Сергеевич! Между прочим, вас подвезти? Вам нынче за руль не надо бы.
Всю дорогу я размышляю, как поласковее объяснить жене, что если завтра приду в совершенно непотребном состоянии, это не повод задавать вопросы. Завтра у меня ещё не будет ответов…
Утром Бобик жалуется на проклятых соседей, устроивших во дворе побоище типа «подъезд на подъезд» и перевернувших зачем-то полицейскую машину. Он хочет переехать, я его отговариваю. Бобик твёрдо стоит на ногах и смотрится бодрячком, ему просто надоело жить в дурдоме и отдельно надоело, что от него женщины бегут. Это он тоже связывает с дурдомом. Эх ты, философ…
Уже на подходе к «Мономаху» я чувствую, как всё изменилось. Яценко превзошёл самого себя. То ли на радостях, то ли ему просто тут нравится. Молл будто накрыт куполом, выдающимся за границы здания на полсотни шагов. Это поле добродушия и самодовольства. Не совсем то, что надо для торговли, но впечатляет. Бригада может сделать нечто подобное, если очень её попросить, но долго не удержит, и красоты такой не получится.
Ишь как тебя растопырило, уникум ты наш. Ну-ну.
Где именно сидит Яценко, я не очень понимаю. Кажется, ему выделили кабинет в административной зоне и создали там максимально комфортную обстановку.
Мы заходим в ресторан на втором этаже, садимся за столик у окна, выпиваем по маленькой, заказываем поесть, выпиваем по второй.
– А теперь, дружище, рассказывай.
У Бобика сначала не очень получается, но через час он ловит нужную волну и раскрывает передо мной душу. Я стараюсь не скучать, поскольку выслушиваю это примерно раз в год.
В углу у самой двери плотно завтракает и очень не любит Бобика незаметный Миша. Бобик его почти что пугает. Миша ни капельки не удивится, если этот неприятный тип сейчас пришибёт кого-нибудь.
А неприятный тип, вывалив на меня порцию негатива, заметно веселеет и принимается, как и было обещано, ЖРАТЬ.
Я нарочно сел у окна, чтобы контролировать улицу. За последние десять минут ни одна живая душа не зашла в «Мономах». Народ ещё не шарахается от крыльца, но уверенно топает мимо.
Я старался «половинить», но последующие события отложились в памяти обрывками. Вот официант уронил поднос. Два раза. Дети плачут – такое впечатление, будто по всем этажам. Куда-то спешат охранники с озабоченными лицами. Выходит Миша, возвращается, подмигивает мне и показывает большой палец. Никого не вижу в проходе, давно уже, этаж вымер. В ресторане только мы трое, обслуга попряталась. А мы ведь ничего не делаем, просто сидим!
