– Сынок, – сказал дедушка. – Дай мне связь.
Офицер протянул ему мегафон.
И дедушка принялся командовать, перекрывая своим рёвом скрежет, визг и крики.
– Стоять! Двое на трос! За нос её цепляй! Длина конца сто метров! И к самолёту! За хвост, петлю накинуть! Старший! Толкни лётчиков, чего они заснули! Накинете петлю – и на взлёт! Остальные! Ко мне! Укрыться за субмариной! Из помещений – тоже все сюда!
У торпеды засуетились водолазы, набросили крючья на проушины в носовой части, осторожно завели трос сверху и вбок, явно опасаясь даже легонько тюкнуть злодейку по носу. Начальник станции побежал к самолёту, тут из двери выглянул бортинженер – и чуть не выпал наружу от изумления.
Вахтенный офицер исчез, вместо него появился командир.
– Здравия желаю.
– Какое здравие, тут со святыми упокой…
– Ух ты… А чего это она?…
– А кто её знает.
– Может, её лебёдкой до полыньи дотянуть?
– Во дурак-то, – сказал дедушка.
– Понял, – согласился командир.
Не дурак, а прямо кретин. Если татушка не взорвётся, стукнувшись носом об край полыньи, она нырнёт в свою привычную среду обитания – и засадит нам по самые гланды. В первом случае лодка останется цела, но кто на льдине – им почти стопроцентный кирдык, разнесёт льдину-то. Во втором случае, наверное, всем кирдык. Только самолёт драпануть успеет, если прямо сейчас лыжи смажет. Нет уж, лучше попробовать её самолётом оттащить подальше. А там как повезёт.
– Внимание, лётный состав! – разорялся тем временем дедушка. – Командир корабля! Да, я к тебе обращаюсь! Как накинут петлю – немедленно взлёт! Дальше по обстановке!
От торпеды к «Ан-12» неслись двое с тросом. Попытались накинуть его на высоко вздернутый хвост, но тут вмешался экипаж. Открылся задний грузовой люк, бортинженер отнял у водолазов конец троса и исчез с ним внутри самолёта. Лётчик, высунувшись в форточку едва не по пояс, выразительно покрутил у виска пальцем, но двигатели зарычали, «Ан-12» тронулся с места.
– Ну, теперь молись, – сказал дедушка.
Натянулся трос, самолёт запнулся было, но уцепился всеми четырьмя винтами за воздух, потащил себя вперёд, медленно развернул торпеду – дедушка и командир дружно выдохнули – и поволок следом белый клубок снежной каши, в котором прятались триста кило взрывчатки, способные долбануть в любой миг.
К подводной лодке бежал народ, последним – начальник станции, на ходу тыча пальцем в людей: пересчитывал. Самолёт удалялся, волоча торпеду. Сто метров, двести, триста, пятьсот… Он становился меньше и меньше, вот оторвался, взлетел… Торпеду было уже не разглядеть, зато очень хорошо виднелись торосы за ВПП.
– А если не взорвётся? – спросил командир.
Тут она и взорвалась.
Торосы разнесло в пыль, и на их месте поднялась высоченная, как показалось всем с перепугу – на полнеба, белая стена. Льдина тяжело ухнула, отчётливо хрустнула и пошла трещать, ломаясь. Потом на полосу, где-то примерно в середине, упало нечто увесистое.
Дедушка, не оборачиваясь, протянул руку и щёлкнул пальцами. Командир вложил в руку бинокль.
– Та-ак… Приемлемо. Очень даже приемлемо.
– Это что там?
– Контейнер с «горшком». Целёхонек. Эй, куда! Куда-а…
По полосе бежала трещина, и контейнер в неё ухнул.
– Тьфу, блин, – разочарованно буркнул дедушка, отдавая бинокль.
Трещина перестала расти, но полосу искалечила безвозвратно. Появился самолёт, без видимых повреждений, облетел льдину, крыльями покачал и ушёл на базу – сесть ему здесь было негде.
– Ничего! – утешили снизу, где толпился личный состав. – Всё равно послезавтра ледокол придёт!
Открылась дверь радиостанции, высунулся связист. Все уставились на него. А начальник зачем-то посмотрел на свои руки – ну понятно, обсчитался.
– Ну так что докладывать? – крикнул связист. – Тонем – или как? Вы давайте определяйтесь!
– Да погоди ты, – отмахнулся начальник станции. – Дай подумать. Не спеши. Может, ещё утонем.
А дедушка сидел на своей персональной льдине, придерживая ведро с объедками, и глядел куда-то назад. Глядел очень грустно.
– Убежал мишка, – сказал он наконец. – Испугали мы его. Голодный ушёл, некормленый. Эх… Сынок, у тебя на лодке кагор есть? Давай сюда. Я сейчас кого-то причащать буду!
* * *
С ледокола прислали вертолёт, чтобы эвакуировать инспектора, а дедушка услал его обратно. Сказал, ему тут удобнее работать, он занят, опрашивает личный состав и готовит аналитическую записку. На самом деле он пил вино с командиром торпедолова, не забывая его опрашивать, естественно. Льдина потрескалась куда сильнее, чем показалось сначала, но не смертельно. Водолазы хотели набить подводникам морды, потом разобрались, что те, в общем, не виноваты, и решили вместе с ними бить морды техникам, но помешал начальник. Сказал, полностью обесточивать головную часть торпеды не положено по инструкции, там настройки слетят, придётся вводить заново. Поэтому и техники не виноваты. Татушка виновата, сволочь, ну так она и есть сволочь, вы сами знаете, её такой нарочно сделали на страх капиталистам.
Тогда все передумали драться и пошли играть в футбол, пока хорошая погода. Откуда только силы взялись, а ведь казались такими заморёнными.
Лётчики почти что написали на дедушку кляузу министру обороны лично. Никак забыть не могли блестящую идею повесить им на хвост торпеду. Но потом убоялись своей отчаянности – виданное ли дело жаловаться на целого маршала, – и просто нарезались в хлам. Когда инспектор, вернувшись на базу, вызвал их к себе, они чуть не поубивали друг друга: какая падла настучала?! А маршал перед ними извинился. Сказал, простите, не сообразил. И дальше они два часа под коньяк размышляли, что за гадость татушка без блока распознавания и как её нейтрализовать с помощью авиации. Призвали начальника разведки с оперативным портфелем, но и все вместе ничего существенного не придумали.
Командующий флотом готов был маршалу вручить свою отрубленную голову на блюде. Плевать на оргвыводы, плевать на последствия ЧП для карьеры. Он чисто по-человечески умирал со стыда перед дедушкой-сапёром. А ещё замучил внутренний голос, бубнивший «товарищ адмирал, выпейте», потому что шептать про самоубийство адмирал ему запретил.
А дедушка чувствовал себя превосходно, он прямо на глазах помолодел, только горевал по утонувшему «горшку» и сбежавшему медведю, непонятно по кому больше. Ещё он выразил своему адъютанту сожаление, что не взял его ни по грибы, ни на льдину – тот многое потерял, там оказалось весело и познавательно, а второго такого случая не будет. Адъютант счёл за лучшее согласиться.
Адмирала дедушка спросил: «А на льдине у нас тоже была навигационная авария? Кажется, они меня преследуют. Хочешь, и правда тебе помогу с ними бороться? Я вроде начал понимать некоторые вещи… Ладно, ладно, молчу, отстал. И чего вы такие унылые? Служба-то у вас – умора сплошная. Не то что в сапёрке».
