ХДП заручилась поддержкой 25,7 % избирателей и все еще оставалась самой сильной партией Чили (деньги ЦРУ зря не пропали). Однако ее влияние на чилийцев сильно упало – в 1967 году демохристиане получили 35,6 % голосов. Национальная партия набрала 18,2 %.
Стало ясно (в том числе и в Вашингтоне), что победа Народного единства на парламентских выборах 1973 года – вещь вполне реальная.
8 апреля 1971 года «Нью-Йорк Таймс» в редакционной статье под заголовком «Более прочный мандат для Альенде» писала: «…доктора Альенде уважают даже те чилийцы, которые за него никогда не голосовали… до сих пор он действовал в рамках традиционных демократических норм»
[580].
Никсону пришлось заявить, что США готовы пойти в отношениях с Чили так далеко, как этого желают сами чилийцы.
Выборы опять фактически раскололи ХДП – молодежное крыло партии официально высказалось за социализм и в поддержку программы Народного единства. Эти заявления были немедленно позитивно прокомментированы КПЧ. Однако социалисты пребывали после выборов в настоящей эйфории – рабочие партии набрали 40 % голосов, и, как считал Альтамирано, никакие новые союзники им были не нужны.
Альенде выступил 5 мая 1971 года и заявил, что если парламент по-прежнему будет блокировать законодательные инициативы правительства, получившего поддержку абсолютного большинства чилийцев, то он вынесет их на утверждение путем общенационального референдума
[581].
17 апреля 80 чилийских священников в публичной декларации призвали соотечественников принять участие в строительстве социализма. Изменение настроений в стране не могло игнорировать и руководство ХДП.
На сессии Национального комитета Христианско-демократической партии 7–9 мая 1971 года бывший министр внутренних дел в кабинете Фрея Лейтон внес официальное предложение о налаживании конструктивного взаимодействия с Народным единством в тех пунктах, где программы ХДП и левых соприкасаются (такой же линии по отношению к ХДП придерживались в 1964–1970 годах коммунисты). Позицию Лейтона поддержал и председатель партии Иррурета. Томич даже полагал, что именно ХДП должна возглавить движение Чили к социализму, правда, не государственному, каким его строит Народное единство, а коммунитарному.
Однако четкого решения Национальный комитет ХДП не принял. Между ХДП и Народным единством начались консультации по выработке совместного законопроекта о национализации меднорудной промышленности (и левые, и христианские демократы выступали за национализацию), но Фрей, находившийся в то время в Европе, потребовал прервать переговоры, угрожая в противном случае выходом из партии.
На руку Фрею сыграли публичные требования Альтамирано распустить двухпалатный чилийский Конгресс и избрать вместо него однопалатную Народную ассамблею
[582]. Такое требование действительно содержалось в правительственной программе Народного единства. Однако в тексте гарантий, которые Народное единство согласовало с ХДП в октябре 1970 года (и которые были условием избрания Альенде Конгрессом) левые обязались оставить Конгресс в том виде, в каком он был.
Национальная партия призвала ХДП образовать единый фронт против «марксистской диктатуры» в Чили.
Между тем ободренное поддержкой избирателей, Народное единство продолжало свои реформы.
15 апреля 1971 года Альенде выступил перед высшим командным составом вооруженных сил и призвал военных включиться в процесс строительства «новой Чили». Не может быть мощных вооруженных сил в стране, которая сама не является независимой в экономическом смысле. «Армия, ВМС и ВВС очень дороги всем чилийцам», – подчеркнул Альенде
[583].
Встреча с военными была мудрым шагом – предстояла национализация меднорудной промышленности, и Альенде не исключал, что США опять попытаются организовать в Чили военный переворот. А данные на сей счет имелись. В конце мая 1971 года полиции стало известно о планах организации побега из тюрьмы бывшего генерала Вио (за участие в убийстве Шнейдера ему грозило тюремное заключение на 20 лет). «Папашу», как называли Вио его сторонники, планировалось освободить из тюрьмы и на самолете переправить в Аргентину. Затем в «день икс» Вио должен был вернуться и возглавить военный переворот.
Интересно, что в то же время правая пресса начала нападки на личную охрану Альенде (ГАП), называя ее вызовом вооруженным силам. Мол, Альенде не доверяет полиции и карабинерам, хотя публично не жалеет в их адрес самых теплых выражений. СМИ требовали роспуска «незаконного формирования»
[584]. Помимо ГАП Альенде в «Ла Монеде» и в его резиденции на улице Томаса Мора всегда охраняли и карабинеры. Альенде был к ним очень внимателен – дарил подарки на праздники и угощал детей конфетами и шоколадками.
Президент настойчиво продолжал реализовывать правительственную программу Народного единства. Вечером 23 мая 1971 года по радио было передано сообщение о реквизиции крупнейших предприятий текстильной промышленности. Профсоюзы вызвали рабочих на фабрики, чтобы они воспрепятствовали попыткам бывших хозяев дезорганизовать деятельность этих объектов
[585].
16 мая 1971 года в Чили случилось невиданное доселе событие: первый общенациональный воскресник – День добровольного труда – в котором приняли участие более миллиона человек. Сам Альенде работал на благоустройстве одной из трущоб в Сантьяго – еще никто и никогда не видел чилийского президента, занимающегося физическим трудом.
Во многих мероприятиях Дня добровольного труда вместе с молодыми социалистами и коммунистами участвовали и члены молодежной организации ХДП. За это правая пресса обрушилась на молодых демохристиан, обвиняя их в пресмыкательстве перед левыми.
21 мая 1971 года Альенде выступил с первым посланием к Конгрессу, заявив, что Чили приступила к строительству плюралистического и демократического социалистического общества. Президент подчеркнул, что те, кто надеялся спровоцировать выступление вооруженных сил против народного правительства, просчитались. «Они забыли про патриотическое самосознание наших вооруженных сил и карабинеров, про их традиции профессионализма и поддержки гражданских властей»
[586]. Председатель Сената, один из лидеров ХДП Айлвин признал, что ему нечего возразить президенту. Правда, по словам Айлвина, проблема заключалась в том, что функционеры Народного единства на местах часто предпринимали гораздо более радикальные шаги, чем правительство в Сантьяго.
