– Что?
– Звонил как-то, то ли пьяный, то ли укуренный. Такую чушь нес…
– Какую?
– Вспоминал былые дни. Жалился, что денег нет. В долг просил.
– Дал?
– Чего я, больной? – хмыкнул Зотов. – Жавин никому ничего не отдает.
– Что еще говорил?
– У него вечные бизнес-планы… Ну, в общем…
– Не тяни кота за хвост, Владик, – прикрикнул Шатун.
– Говорил, что у него идея, как эти кассеты загнать.
– Кому?!
– Кто деньги даст.
– А кто их даст?
– Те, кому они нужны… И это точно не ФСБ.
Глава 23
Самолеты уничтожили расстояния и сжали землю до размеров городского квартала: направо – итальянский бутик, налево – казино в Монте-Карло, чуть дальше – таиландский пляж. И все на расстоянии шаговой доступности. Нам не понять предков, для которых путешествие на тот же Кавказ было одним из самых значительных событий в жизни, к нему готовились годами, а занимало оно долгие месяцы и было наполнено невзгодами и риском. Расстояния тогда были ощутимы, они, с одной стороны, угнетали, а с другой – звали на свершения и подвиги, на постижение и освоение новых земель.
Сейчас все трудности – это дотащить багаж, пройти регистрацию и досмотр. А дальше одни удовольствия – взлет, легкий аэрофлотовский завтрак, чуткий сон в узком кресле. Только задремлешь, а уже стучат шасси по бетону взлетно-посадочной полосы. И гремят аплодисменты пассажиров, которые рады, что остались живы, – большинство из них не слишком уютно себя чувствовали, ощущая под ногами десять километров пустоты.
Вот и мой путь в Москву был таким же легким и обыденным. Полтора часа лета – и я во Внуково.
На стоянке ждала машина, заботливо припаркованная для меня сотрудниками группы обеспечения. Синяя «Ауди» была, по традиции нашей конторы, немножко потрепанного вида, неброская, не новая, но с отлично отлаженным мощным движком.
Я отзвонился и сообщил генералу Ломакину, что прибыл и через полтора часа буду на объекте.
– Бешеной блохе десять верст не крюк, – с некоторой долей осуждения произнес генерал.
Он не понимал, чего я так резко сорвался в Москву вместо того, чтобы продолжать рыть землю в Кручегорске или организовывать работу по уничтоженным Шатуном в Белгороде душманам. Мол, все равно в столице ничего нового мне не скажут. Но мне, кровь из носа, надо было переговорить с Комбинатором. У него имелась потрясающая способность упаковывать хаотически разбросанные факты и ощущения в некоторую логичную систему. Он был интуитивист и редко когда ошибался. Мне нужно было не столько получить от него информацию, сколько определить направление дальнейшей работы и заручиться его одобрением в том, что до сего момента мы двигались верным путем.
А с погибшими в Белгороде бандитами и без меня было кому работать. Оперативники из Москвы и Белгородского территориального управления рыли, как землеройные машины. Работа это объемная, кропотливая, для большого количества людей, копать надо глубоко и со вкусом, для чего имеются специально обученные люди. Дело «перевертышей» – не копать и окапываться, а проникать сквозняком туда, куда все двери закрыты, или идти в лихие кавалерийские атаки, после которых не остается ничего живого. Или, как Комбинатор, складывать разрозненные фрагменты в четкую картину.
К настоящему моменту оперативники установили личность одного из погибших. Им оказался Ази Алмазов по кличке Лекарь, бывший фельдшер «Скорой помощи», однажды поклявшийся положить свою жизнь во славу зеленого знамени ислама и учения Аль Ваххаба. По имевшейся в нашем распоряжении оперативной информации, он входил в ближний круг Бешеного Марида еще во время Второй Ичкеркой кампании и сумел выжить после акции федералов у Аташ-Юрта.
Сейчас чекисты пытались нащупать контакты убиенных моджахедов, выяснить, где они светились, откуда появились их фальшивые документы, проследить, где появлялся их джип, отработать мобильные телефоны.
Интересно, что с телефона погибшего Лекаря шли звонки на территории Ставрополья, Ленинградской области. Притом в то время, когда там были убиты бывшие бойцы-десантники из западной штурмовой группы. Так что причастность уничтоженных боевиков к данной акции можно было считать подтвержденной. В последние дни с этого же телефона были звонки в Кручегорск. Абоненты по всем соединениям были левые, несуществующие. И сим-карты уже неактивны. Технари колдовали, пытаясь выудить по этим контактам что-то интересное, но пока у них ничего не получалось.
Главное, что я почерпнул для себя из предварительных результатов расследования, – все нити продолжали тянуться в Кручегорск. Я утвердился в уверенности, что Бешеный Марид там. Скорее всего, там же находится и грязная бомба, которая может сработать в любой момент. Непонятно вообще, чего «фукусимцы» так долго тянут. Судя по всему, подбирают место и время так, чтобы эффект вышел грандиозным. Марид – знатный эстет, все его акции носят на себе отпечаток режиссуры и театральщины. В этом его сила – поскольку психологический эффект часто превосходит все ожидания. Но в этом же и его слабость тоже – его акции всегда были многоходовые, порой на грани фола, очень рискованные.
В Москве было жарко, душно, не хватало воздуха. До бункера пришлось добираться целых два часа. Ох уж эти проклятые московские пробки. Тучные автомобильные стада будто стремились на водопой в засуху – металлические тела тесно прижимались друг к другу, так что не объедешь, не обгонишь.
Оставив машину на площадке перед бетонным забором, за которым скрывались унылые промышленные строения, я направился к воротам. Махнув пропуском, преодолел заурядных скучающих охранников, казалось не обративших на меня никакого внимания. И очутился на территории бывшей картонной фабрики, где ныне располагались склады и мутные коммерческие конторы. На самом деле за этим неприметным фасадом скрывалась одна из баз Управления «НК». Здесь располагался штабной центр, куда сходились информационные потоки, мониторилась ситуация и разрабатывались планы операций.
Дребезжащий лифт спустил меня в бункер, являвшийся ядром объекта. Он был отлично защищен от физического и электронного проникновения. Здесь можно было долго держать оборону, а при крайней необходимости и взорвать его со всей сверхсекретной аппаратурой и носителями информации. Я шел по пустому, неуютному, с серыми стенами безлюдному коридору и знал, что за мной следят зрачки видеокамер, меня сопровождают, контролируют и при необходимости нейтрализуют быстро и решительно. Хотя я здесь и свой, но за своими тоже не грех присмотреть.
Остановившись перед давно не крашенной синей металлической дверью, я приложил к блоку опознавания пластиковую пластинку, маскирующуюся под кредитную банковскую карту. Щелкнул замок. Дверь открылась. И я очутился в типичной хакерской берлоге из американских киношек. Просторное помещение было хаотически завалено аппаратурой, через него шли кабели, раскинулись разворошенными потрохами системные блоки, светились мониторы.
