– Не поможет, – заметил Шатун.
– Почему?
– Потому что тебя раньше убьют. Думаю, это не последнее покушение.
– Вы так спокойно это говорите! Родное ФСБ меня защищать должно, между прочим!
– Родное ФСБ защищает безопасность государства. А за охраной – это в полицию.
– Вы издеваетесь? – обреченно вздохнул Зотов.
– Владислав. Мы поможем тебе. Но только если ты поможешь нам. Иначе будешь выкарабкиваться в одиночку.
– Чем я вам помогу?!
– Для начала расскажешь все честно и без утайки про Аташ-Юрт.
Зотов сжал кулаки и побледнел еще больше. Произнес глухо:
– А это при чем?
– Там исток всех твоих сегодняшних бед.
– Столько лет прошло… Лику-то они за что?
– Жену твою? Все просто. Решили, что ты им срочно нужен, и лучший способ выдернуть тебя – отправить в реанимацию кого-нибудь из близких, – доходчиво объяснил Шатун. – Должен же ты хоть как-то держать связь с городом. Так что тревожная весточка дошла бы до тебя, и ты бы сорвался с отдыха. Так все и получилось.
– Сволочье беспредельное, – процедил Зотов. – Ладно, договорились. Рассказываю все без купюр и редакции. Мы отработали базу Бешеного Марида. Ликвидировали несколько боевиков. И ушли. Я в нескольких таких операциях участвовал. Орден Мужества имею.
– Что за трофеи вы там взяли?
– Ничего особенного, – фальшиво произнес бывший ефрейтор. – Ну, я разгрузку прихватил, жратву.
– Значит, больше ничего не брал, – кивнул Шатун. – Врешь, конечно. Ты вообще осознаешь в полной мере, что творится?
– Пытаюсь!
– Я тебе сейчас помогу разобраться. – Шатун вытащил из бардачка машины пачку фотографий и кинул на заднее сиденье: – Вот, полюбуйся.
– Это чего? – Зотов начал просматривать фотографии с мест происшествия.
– За последние недели убиты твои бывшие сослуживцы. Полунин, Корниенко, Лобарь.
– Что?! – крикнул Зотов.
– Абреки зачищают вашу штурмовую группу, Влад.
Зотов опять начал тереть грудь, и Шатун испугался, что бизнесмена сейчас посетит старик Кондратий.
– Рассказывай-ка, ефрейтор, все как на духу, – предложил Шатун.
– Да нечего рассказывать!
– Тогда прощаемся. Говорить нам больше не о чем… Только запомни, Влад, никто пальцем не пошевелит, чтобы тебе помочь. Потому что помочь можем только мы. Абреки тебе уши отрежут и выбьют все, что ты знаешь и не знаешь. А потом в назидание вырежут всю твою семью. И я в это время буду потягивать пиво и думать, какой же ты дурак. Был…
– Но…
– Владик, меня ваши прошлые дела не волнуют. Мы не для прокуратуры материал собираем. Что было, то быльем поросло. Все грехи тебе давно простились. Но мне нужна информация.
– Ладно, – кивнул Зотов. – Только все останется между нами.
– Обещаю.
– Общак мы ваххабитский взяли.
– Много там было?
– Сто тридцать тысяч долларов. Бандиты как раз за кого-то получили денежный выкуп. И не успели глубоко запрятать.
Зотов в красках поведал, как штурмовики, сломав довольно слабое сопротивление противника, зачистили лагерь и принялись его потрошить в надежде на трофеи. В одной из палаток прапорщик Жавин, имевший, как и положено прапорщику, удивительный нюх на плохо лежащие деньги и материальные ценности, полез под нары и обнаружил тайник. В нем лежали пачки с долларовыми купюрами разного достоинства.
– Чего делать будем? – спросил старший группы лейтенант Полунин.
– Ну не сдавать же по акту! – завопил прапорщик. – Это наша законная добыча!
– Верно, – кивнул Полунин.
Десантники прекрасно знали, что в том мире, в который им предстоит вернуться, деньги – это всё. Их достижения на ратной ниве, подвиги, ордена, самоотверженность там не стоят ничего. За пределами войны правят деньги. И без денег ты никто. А этим молодым, полным сил, боевым ребятам очень не хотелось стать никем.
– Берем, – решили они.
Деньги честно поделили поровну. Кто-то их прогулял после демобилизации. Кто-то вложил в обустройство и бизнес. Именно благодаря этим деньгам Зотов так круто пошел вверх. Иногда у него было ощущение, что они тогда, под Аташ-Юртом, поступили неправильно, но эта мысль жила на периферии сознания. Ведь он ясно понимал, что именно эти деньги явились основой его нынешнего благополучия. Они сделали из него человека. Потому по большому счету он ни о чем не жалел… До сегодняшнего дня.
– И что, ты думаешь, через пятнадцать лет абреки за эти деньги с вас пришли спросить? – с сомнением произнес Шатун.
– Получается так, – пожал плечами Зотов.
– Мели Емеля, твоя неделя.
– Но…
– Что там еще было, Влад?! – прикрикнул Шатун.
Зотов сжал кулаки. Потом обмяк. И произнес устало:
– Кассеты.
– Какие кассеты?
– Две видеокассеты «ТДК».
– Ты их смотрел?
– Да никому не интересна эта душманская бодяга. Настолько обрыдло это все, столько злости у нас скопилось, что этой дрянью ее подпитывать нужды не было. Ребята вообще не смотрели. Я, правда, разок глянул. У нас видик был. Моноблок такой, мы его с зачистки в Курчелое привезли.
– Что на кассетах?
– Краем глаза видел… Помните, тогда душманам за каждый подбитый БТР, за каждого подстреленного солдата звонкой валютой платили. А отчитывались они видеозаписями. Вот и снимали свои подвиги во имя Аллаха на пленку. Я такие видеозаписи не раз видел.
– Там были записи боевых операций?
– Да. Налет на колонну в ущелье. Подрыв двух грузовиков. Резали горло каким-то пленным.
– Что еще?
– Ну и солдатик какой-то своих сослуживцев под дулом душманских автоматов кончал. Это духи так развлекались.
– Что за солдатик?
– Да мутно как-то снято. Специалисты бы, может, и установили, кто это. А нам нужды не было.
– И этот материал вы особистам не отдали, придурки?! – произнес с чувством Шатун.
– Боялись, что тогда вопросы по деньгам всплывут. Ну мало ли там, кто из бабуинов чего брякнет. А тут не видели ничего – ни денег, ни записей.
– Ну вы и жуки.
– Дембель был близок, надо было о себе подумать.
– Подумали, – кивнул Шатун. – Уже трое на том свете… У кого кассеты?
– Прапорщик Жавин их заграбастал.
– Где он сейчас?
– В Тамбове, наверное. Не знаю, служит он сейчас в армии или нет. Слышал, в какие-то стремные коммерческие проекты влез, в результате весь в долгах как в шелках. Озлобился на весь мир, запил. И…
