Леня встал, взял эту фотографию и внимательно взглянул на нее.
– Это ваш муж, Маргарита Васильевна? – спросил он свою собеседницу.
– Да, это Валентин, – отозвалась та и снова всхлипнула, – мы были с ним так счастливы…
– А это – тот самый дом, где… где все произошло?
– Да, это тот дом… – Маргарита вздрогнула, как будто ей стало холодно, и попыталась запахнуться в халат, – а что, вы уже записали все, что хотели?
– Да, почти все… – Леня снова подсел к ней на диван и протянул фотографию, – вы ведь вошли отсюда?
– Ну да… – Маргарита наморщила лоб, словно пытаясь понять, чего от нее хотят, – в этом доме только один вход, с этой стороны… откуда еще я могла войти?
– И как только вы вошли, вы увидели мужа и… убийцу?
– Ну да, я вам это уже несколько раз повторила!
– Да-да, конечно, извините… давайте только уточним: вы сказали, что не разглядели убийцу, потому что он стоял возле окна, в которое светило солнце. Возле этого окна?
– Ну да… – Маргарита с опаской взглянула на Леню, – в холле, где я нашла мужа, только одно окно, вот это. А почему вы спрашиваете?
– Ну, Маргарита Васильевна, такая уж у меня работа. Я должен все по десять раз уточнять и проверять, чтобы не осталось никаких сомнений.
– Каких сомнений? – переспросила Маргарита.
Она явно выглядела напуганной.
Хотя Леня сидел теперь на диване рядом с ней, она больше не предпринимала никаких попыток соблазнить его, наоборот, отодвинулась в другой конец дивана.
– Никаких сомнений! – ответил Леня, лучезарно улыбаясь. – Например, вот таких… вы ведь сказали, что не разглядели убийцу, потому что он стоял на фоне окна, в которое светило солнце?
– Ну да, я вам это уже десять раз повторила! – в голосе Маргариты отчетливо прозвучал испуг, постепенно перерастающий в панику.
– Да, говорили, – согласился Леня, – и я это даже записал на свой телефон, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений в ваших показаниях.
– У кого? – дрожащим голосом переспросила Маргарита.
– К примеру, у следователя.
– У ка… какого следователя?
– У Павла Петровича Кухарехина. Именно он ведет это дело. Дело об убийстве вашего мужа.
– Но это дело закрыто… он мне сказал…
– Кто – он? – вскинулся Маркиз.
– Неважно! Никто! – выкрикнула Маргарита. – Вы все узнали, что хотели? Тогда я вас больше не задерживаю!
– Не задерживаете? И даже не хотите узнать, какого рода сомнения могут вызвать у следователя ваши слова?
– Не хочу… мне это неинтересно… какие еще сомнения?
– А вот какие! Вы говорите, и упорно настаиваете на этом, что не разглядели убийцу, потому что он стоял возле окна, в которое светило солнце.
– Да, так и было, сколько можно повторять!
– Но дело в том, что, согласно протоколу, вы оказались на месте преступления в восемь часов вечера.
– Ну да, и что с того? В восемь или чуть позже… какое это имеет значение?
– В восемь часов вечера, и тем более в девятом часу, в мае, когда убили вашего мужа, солнце находится на западе и дом освещен примерно так же, как на этой фотографии. Так что солнце никак не могло светить в окно холла!
– Ну, может быть, я ошиблась… может быть, я не так сказала…
– Вы повторили это не меньше десяти раз – сначала оперативным работникам, которые записывали ваши показания, потом сотрудникам страховой компании «Модерн», потом – сегодня – мне, причем я записал ваши показания – чтобы не оставалось никаких сомнений…
Маргарита вскочила с дивана и заходила по комнате, ломая руки.
– Вы меня запутали! – восклицала она. – Вы меня запугали! Вы ужасный человек!
– Я совершенно не пытался вас запугать! А запутались вы сами. Запутались в своих показаниях. Потому что есть только один способ не запутаться – говорить правду!
– Но он сказал мне, что говорить правду нельзя… – Маргарита закрыла рот ладонью, испуганно взглянула на Маркиза. Тот смотрел на нее пристально, как удав на кролика.
Когда Леня работал в цирке, был у них такой аттракцион, с удавом. Дрессировщик Уточкин удава своего очень любил и утверждал, что насчет гипноза все враки, никакого кролика удав не гипнотизирует, просто смотрит. И вообще, процесс принятия пищи у удава очень интимный, так что Уточкин не разрешал смотреть на него даже Лене, с которым приятельствовал. Однако кое-что Леня все же успел подсмотреть. И теперь с успехом применял взгляд удава в нужной ситуации, вот как теперь.
– Кто вам сказал, что правду говорить нельзя? – переспросил Маркиз, сверля собеседницу пристальным взглядом.
– Никто! Я больше не хочу с вами разговаривать! Оставьте меня в покое!
– Я-то, может быть, и оставлю вас в покое, – иезуитским тоном ответил Маркиз, – но вот Павел Петрович – он ни за что не оставит, он не такой человек!
– Павел Петрович? Какой еще Павел Петрович?
– Ну вот, вы уже забыли? А судя по вашим показаниям, которые вы повторяете слово в слово, у вас очень хорошая память! Павел Петрович Кухарехин – это следователь, который ведет дело вашего мужа! Понимаете, Маргарита Васильевна, я должен, я просто обязан передать ему содержание нашего разговора. При моей работе необходимо поддерживать хорошие отношения со следственными органами.
– Мне нужно позвонить… – страдальческим голосом проговорила Маргарита. – Он втянул меня в это… он сказал, что никто ничего не заподозрит, а теперь… теперь он остается в стороне, а все это свалится на меня… мне нужно позвонить…
– Это правильное решение. Позвоните, Маргарита Васильевна! – одобрительно ответил Маркиз. – Лучше всего, если вы пригласите его сюда. И не говорите раньше времени, в чем дело. И не говорите обо мне. А то он просто сбежит.
– Вы думаете? – Маргарита с сомнением взглянула на Леню. – Да, вообще-то он может…
Она достала мобильный телефон, набрала номер.
Леня жестом остановил ее:
– Включите громкую связь!
Женщина послушно сделала, что он велел. Видимо, она утратила волю к сопротивлению. А дрессировщик еще утверждал, что удав не умеет гипнотизировать…
В динамике раздалось несколько гудков, затем щелчок, и недовольный мужской голос проговорил:
– Марго, я же говорил – ты не должна мне звонить! Я же говорил, что это опасно!
– Приезжай! – перебила его Маргарита взволнованным голосом. – Приезжай немедленно!
– Да что ты несешь? – раздраженно ответил мужчина. – Нам ни в коем случае нельзя встречаться! Я же тебе объяснял… я же тебя четко проинструктировал…
– Мало ли что ты объяснял! Я больше не могу это выносить… не могу выносить это одна! Если ты не приедешь, если не приедешь немедленно, я… я не знаю, что сделаю! Я… я пойду к следователю!
