Такой традиционный путь ввода технической новинки в
обращение означает полный и окончательный крах всей нашей компании. Мы просто
не выдержим еще пять-шесть лет скрупулезных испытаний. Надо поскорее объявлять
о достигнутых результатах, даже приврать, если надо, но спасать финансирование
наших работ.
Я собрал в большом конференц-зале всех сотрудников, включая
даже простых техников, набежали пронюхавшие сенсацию репортеры.
– Самая великая мечта нанотехнологов, – объяснял я им
на пальцах, – создать саморазмножающиеся наноботы. Те самые, которые
делали бы такие же, чтобы потом можно было задавать им различные задания, в
первую очередь – чистка организма от болезней, лечение, поддержание
наивысшего уровня. Зато удалось создать первого нанобота, что будет успешно
удалять раковые клетки, ремонтировать поврежденную ткань. В кровяном потоке он
может захватывать больные или ослабленные эритроциты, то есть кровяные тельца,
восстанавливать…
Из зала крикнули:
– А не проще их в расход?
Началось веселое оживление, я ответил мирно:
– Можно и так. Дело в том, что уже первый МЭМС может
выполнять целый ряд работ. Он в состоянии работать как в автоматическом режиме
по заданной программе, так и выполнять указания извне. А программ, кстати, в
нем целых шесть!
В зале поднялся мужчина.
– Ньюсист канала «Новости-24». Что может сделать один ваш
этот…
– МЭМС, – подсказал я. – Просто МЭМС.
– Спасибо, – сказал он, – что может сделать в
теле, если раковая опухоль в миллион раз крупнее? Пока он отгрызет на
миллиметр, она вырастет на сантиметр!
– Раковая опухоль так быстро не растет, – заверил
я, – но главное в том, что он не один. – Очень сложно было изготовить
именно первый МЭМС. Но сейчас наши установки собирают в автоматическом режиме
по два МЭМСа в минуту. Это очень мало, но сегодня вводим еще два комплекса по
сборке. Мы верили в победу и готовились к массовому производству. Сейчас мы его
начинаем!
– Что можете сказать насчет саморазмножающихся
наноботов? – спросил репортер.
– Мы над этим работаем, – ответил я.
Он сказал громко:
– Это значит, как мы понимаем, что вы так ничего и не
сделали?
– Еще неделю назад, – сказал я, – вы могли заявить
то же самое по отношению к МЭМСам.
– Эти штуки мы видим… если это не красивая мультипликация. А
наноботы?
– Увидите, – пообещал я. – Конечно, МЭМСы пока что
в десятки раз крупнее даже кровяных телец, но в идеале даже МЭМСы станут такими
малыми, что смогут безболезненно внедряться в эритроциты и плавать в них, как
пушинка в пустой комнате. Это еще до того, как они перейдут в ранг НЭМСов, то
есть наноботов.
Новостник от «ДВД-3» спросил ехидно:
– А почему все больше распространяются слухи, что ученые
темнят, что могут, но не хотят создавать саморазмножающихся наноботов? С этими
штуками вы сразу потеряете монополию, все перейдет к промышленникам, а так все
в руках. И будете делать специализированных наноботов для лечения каждой
отдельной болезни, и будет это проводиться в специальных клиниках, хотя такое
можно и дома…
Я развел руками.
– Ну знаете… Хотя я понимаю, откуда дует ветер, но это уж
слишком.
– Это возможно?
– Нет, – отрезал я.
– Почему? – спросил он настойчиво. – Ученые лишены
человеческих слабостей?
– Смотря что называть человеческими, – возразил
я. – Не будем углубляться, а то залезем в очень уж глухие дебри, скажу
только, что среди ученых в самом деле практически полностью отсутствует
большинство тех слабостей, которыми гордятся «простые». А конкретно, так у нас
и после того, как закончим с наноботами и поставим их на поток, найдется
работа. Еще более интересная!
Вообще-то человеческий род вылеплен голодом и борьбой за
выживание. Даже тогда, когда уже не питекантроп, а эллин, римлянин, гунн,
гренадер или коммунист победившего социализма – все боролись за выживание.
Это формировало характер. Но вот сейчас на мир обрушилось материальное
изобилие, в дом каждого вошли ну просто идеальные технологии. О чистоте
экологии можно и не вякать, чище не бывает. Безопасность абсолютная, плюс ко
всему возможность заниматься только тем, что хочется. И столько, сколько
изволится самому, а не начальнику.
Словом. Борьбы никакой, а изобилия во всем – хоть
захлебнись.
И, как мне показалось, захлебнулись. С одной стороны, вроде
бы нельзя не дать «простым» то, что мы открыли, с другой стороны – не
станем же постоянно вытирать им носы и объяснять, как жить? Взрослые люди, сами
отвечают за свои поступки. Я на всю жизнь запомнил тех двух «простых» на
тротуаре, которых и мы с Каролиной обошли, зажимая носы.
2094 год
В Центре нанотехнологий приступили, как они тут же
громогласно заявили во всех средствах связи, к конструированию нанобота на
основе вируса. Кондрашов пришел с вытянувшейся мордой, ибо вирусы – это и
так уже почти готовые наноботы, нас обгоняют просто стремительно. Похоже, у нас
утечка информации: как только мы приступили к такой же работе, но не раззвонили
о ней, как тут же эти гады уже сообщают, что, видите ли, давно и упорно
работают над этой проблемой.
– Брешут, – сказал Кондрашов со злостью.
– Брешут, – согласился и Пескарькин. – Они всегда
пиарят каждый шажок. Работы мало, а визгу на весь мир!
Кондрашов упавшим голосом напомнил, что хотя вирус и есть
готовый нанобот, которого надо всего лишь научить функционировать вне клетки,
но в этом как раз и основная проблема. Размер вируса идеален для нанобота:
несколько десятков нанометров, его даже в микроскоп не видно, так как короче
световой волны, однако вне клетки он существует только в виде мертвого
кристалла. Скажем мягче: в неактивной кристаллической форме. В этой неактивной
форме он может существовать хоть миллиарды лет, для него нет времени, но при
контакте с клеткой он как-то проникает в нее, причем – никто не знает, как
проникает, оболочка остается вне клетки, а впрыскивается только РНК, которая
почему-то и как-то добирается до рибосомы и перепрограммирует ее на
воспроизводство вирусов.
Он вдруг сконфузился, уловив по лицам, что многие уже
потеряли нить его рассуждений, взглянул на меня умоляюще. Я сказал нетерпеливо:
– Словом, этих «почему-то» и «как-то» настолько много, что
хотя в Центре и сократили себе дорогу сразу вполовину, однако же никто не
знает, гладкий ли последний участок к финишной прямой или придется бежать по
канавам.
Пескарькин сказал задумчиво:
– У вирусов есть один важный момент…
– Какой?
– У живых существ… любых!.. нет механизма репликации в виде
РНК. Только в ДНК. Так что вирус очень удобен для переделывания в нужного нам
бота.
